А срока было сорок сороков.
Её тихий напев почему-то не раздражал, и нежный голос каким-то странным образом отводил в сторону головную боль. Булат совершенно не вслушивался в текст, а просто позволял себе наслаждаться её ласковым пением и прикосновениями, постепенно уплывая в атмосферу этого уюта и поддержки.
- И чудаки — еще такие есть —
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья…
Эта женщина, действительно, была ведьмой, ведь буквально через несколько минут её пения мужчину начало клонить в сон. Высоцкий... кажется, она пела что-то из него. Невольно память подбросила их общие воспоминания, перед тем как он окончательно погрузился в сон:
- Ты слушаешь Высоцкого? - Милена совершенно случайно заметила на панели автомобиля диск со знакомым изображением, и как-то сразу автоматически перешла на "ты", сама того не заметив. Осторожно, хоть и нагло взяла в руке диск, рассматривая коробку. - Вау... тут даже мой любимый диалог есть.
Милена улыбнулась, не замечая грозного взгляда Булата. А мужчина неожиданно понял, что такая реакция его... забавляет его что ли. Вида он не подал, но то, что Милена знает Высоцкого удивило.
Он, если быть честным, считал её полной дурой, а так... хоть что-то знает. Булат уже потянулся рукой, чтобы отобрать у неё злосчастный диск, но Милена, как маленькая... мартышка чуть подвинулась, прижалась к стеклу и продолжила своё изуверство над его вещами.
***
Она видела, как сильно Булат пытается уберечь её от любых проблем. Даже сейчас вроде бы спит, но при этом крепко сжимает её ладонь своей, словно бы готовый в любой момент встать и снова с головой окунуться в решение всех сложностей.
Хотя впервые подходя к нему на том приёме, Милена и подумать не могла, что настоящий Булат окажется именно таким: сильным, но в тоже время невероятно заботливым. И пусть он порой бывал немного грубым, это совсем не меняло сути, ведь рядом с ним женщина чувствовала себя защищённой.
Первые недели после выкидыша она часто просыпалась по ночам от кошмаров и тихо плакала от боли, пытаясь не разбудить мужчину. Однако он каждый раз оказывался рядом, успокаивая её, будто бы маленького ребёнка. Прижимал к себе и иногда просто говорил с ней обо всём почти до самого утра, пока Милена не засыпала в его руках, а потом не выспавшийся уходил на работу.
Сердце женщины сжималось от этих его поступков, Булат же ни разу ни в чём ей не упрекнул: ни словом, ни взглядом. Даже на приём к гинекологу для планового обследования после выкидыша пошёл с ней, ожидая её возле кабинета врача.
Хотя Милена совсем не просила его об этом, ей бы, наверное, это даже и в голову не пришло. Мужчины же, в целом, часто считают это глупым и унизительным. Мол, это ваше, женское дело.
Но Булат, несмотря на эти стереотипы и косые взгляды, не бросил её одну. Сжимал женскую руку своей, а, когда она вышла из кабинета, просто обнял, ни о чём не спрашивая, и поцеловал в висок на глазах у снующих туда-сюда людей. Милена видела, как ради неё, мужчина раз за разом переступал через себя, и не понимала, чем это заслужила. Как они пришли в эту точку?
- Всё будет хорошо, - уверенно говорил мужчина, чувствуя, как сильно колотится её сердце в груди. Он не был дураком и не мог не понимать, что ничего обнадёживающего Милене врачи не сказали. - Плохое не слушай, ладно?
Его голос был привычно грубым, а фразы - короткими, но это было совершенно неважно. Милена видела его поступки, отношение, чувствовала поддержку, когда та была ей просто физически необходима. И, конечно, в свою очередь женщина сама старалась облегчить тяжесть груза на его плечах, который был ничуть не меньше, чем у неё.
Милена знала и чувствовала, что ему сейчас тоже было очень больно, несмотря на то, что он старался казаться неуязвимым.
Иногда мужчина подходил к окну, делал вид, что смотрит в него, но взгляд его был пустым и безжизненным. Он просто болезненно зависал в своих мыслях, и она, как никто другой его понимала. В такие моменты Милена подходила к нему сзади, обвивала мужскую талию своими руками и утыкалась носиком в его спину.
Им даже не нужно было ничего говорить: они понимали друг друга без слов.
Оба думали об их нерождённом ребёнке, страдали, но оставались вместе.