– Это здесь? – спросила я, когда такси остановилось перед зданием, похожим на усадьбу.
– Да. Мы не задержимся надолго, просто отметимся. Он эгоистичен и заметил бы, если бы я не появилась.
– Я никуда не тороплюсь. Так что найду уютный уголок и подожду тебя.
Флоренс сжала мою руку поверх кожаного сиденья.
– Ты так хорошо заботишься обо мне.
– Взаимно.
Я никогда не была в этой части Лейк-Остина, но узнала название клуба: в детстве мама приводила нас сюда, чтобы взять одежду, которую отдавали на благотворительность, и школьные принадлежности. Это было модное местечко, которое часто посещали люди, которые любили брачные контракты и воздушные поцелуи. Таких как я сюда допускали только в исключительных случаях, связанных с благотворительностью. У входа я заметила мольберт, а на нем картину, которая могла бы сойти за обычную фотографию инвестиционного банкира. Под картиной была надпись: «С выходом на пенсию, Эрик!». Флоренс расписалась в гостевой книге, а я старалась держаться от нее подальше, насколько могла.
Зал был переполнен людьми в костюмах и вечерних платьях. Небольшой оркестр готовился играть, и официанты пробирались сквозь толпу, неся большие подносы с напитками и закусками. Мой желудок сжался при мысли о том, что я буду есть среди этих людей.
– Вот Эрик, – сказала Флоренс, указывая туда, где возле выставленного на показ виновника торжества собралась небольшая толпа. – Я тебя представлю. Он скажет: «Ты слишком молода и красива, чтобы весь день проводить в лаборатории», или что-нибудь в этом роде. Так что заранее извиняюсь.
Он этого не сказал. Н сказал другое: «Если бы знал, что у биоинженеров такие прекрасные формы, возможно, сменил бы специальность». Поскольку я любила Флоренс и «Клайн», я не упомянула, что без колебаний подала бы на него в суд за сексуальное домогательство, а просто дружелюбно улыбнулась, глядя на него сверху вниз. Благодаря высоким каблукам, я возвышалась над ним, и наслаждалась очевидным дискомфортом Соммерса, когда тому приходилось вытягивать шею, чтобы произнести свою чушь.
Пока они с Флоренс болтали, я, пытаясь скрыть скуку, смотрела по сторонам. Затем тон Соммерса сменился на радостно-удивленный.
– А, так ты пришел! Только посмотри на себя!
Обернувшись, я увидела Конора Харкнесса, и у меня упало сердце.
– Нет, сэр, это вы посмотрите на себя! – его улыбка была само очарование.
У Конора был легкий акцент – ирландский, по словам Тиш, которая провела лето в Дублине по программе исследовательской стипендии. По первому впечатлению он показался мне старше Эли, но теперь, когда рассмотрела поближе, я могла сказать, что он просто рано поседел. У него было магнетическое воздействие, которое я могла почувствовать, даже не будучи в сфере его притяжения. Мужчины и женщины оборачивались, чтобы взглянуть на него, задерживая взгляд, и Конор, казалось, привык производить подобный эффект.
Они с Соммерсом обнялись как отец и сын, которыми легко могли бы быть, они излучали ауру, свойственную тем, кто происходит от старинных богатых семей.
– Дамы, это Конор Харкнесс, близкий друг семьи, – Соммерс ухмыльнулся, представляя их друг другу. – Я так рад, что ты пришел, Конор. Ты знаешь Флоренс Клайн и... – он непонимающе уставился на меня, забыв мое имя, и я не пришла ему на помощь.– Эм, Роза?...
– Рута, – произнес глубокий, знакомый голос рядом с Харкнессом. – Доктор Рута Зиберт.
Мои легкие превратились в бетон.
– А, отлично, – Соммерс потер руки. – Я вижу, вы все знаете друг друга.
– Вы знакомы с Эли Киллгором, сэр? Он партнер в «Харкнесс».
«Он здесь. Стоит прямо тут».
– Не был знаком, но рад познакомиться с тобой, сынок. Ты случайно не играешь в гольф?
– Мне больше нравится хоккей, – приветливо сказал Эли с явным южным акцентом. В мягком свете его глаза казались такими же темными, как мои, и я не могла оторвать взгляда.
– Ну, ты отлично выглядишь, – Соммерс восхищенно оглядел его широкие плечи в костюме-тройке. – Я вырос в Висконсине и тоже любил играть. Потом, конечно, я постарел.
– Возраст ощущается. Раньше я ввязывался в самые жестокие драки на льду и на следующий день возвращался на каток. Потом мне стукнуло тридцать. Теперь у меня болит спина еще до того, как я встаю с постели.
Смех Соммерса был искренним. Конора Харкнесса – гладким и сильным, с тонкой опасной гранью, которая явно должна была понравиться богатой стороне Соммерса. Эли, с другой стороны, был настоящим мужчиной. Внешне простой, приятный парень, который умел пользоваться электроинструментами, спасал котят из горящих домов и знал статистику драфта НФЛ. Привлекателен по целому ряду других причин.