Поцелуй, последовавший за этим, был размытым и несвязным. Мы выдохнули друг другу в губы, и когда мои руки сомкнулись на его затылке, Эли низко застонал. Я застонала, когда он оторвался от меня, но он просто нашел впадинку на моей шее, ложбинку у уха.
– Я просто хочу заставить тебя кончить. И, может быть, сам кончить в процессе. Это все, о чем я, блядь, думаю, – грубо сказал он, прикусив мою ключицу через тонкую ткань платья. – Но мы находимся по разные стороны гребаного поглощения, и, очевидно, слишком много прошу.
Я растворилась: в тяжести его тела, что давил на меня, в его хватке на моих бедрах. Это было новое, незнакомое наслаждение, одновременно одурманивающее и кричащее. Он лизнул мои губы, и я сделала то же самое с ним, пытаясь вспомнить, было ли со мной когда-нибудь что-то подобное.
– Это дезориентирует, – его горячее дыхание коснулось моей щеки. – Но за последние семьдесят два часа я поймал себя на том, что снова и снова думаю о том, что мы могли бы трахаться так, как ты захочешь. Так долго, как ты захочешь. Где бы ты ни захотела. Я бы согласился на любые требования. Нам было бы так хорошо, что, вероятно, больше никогда и не с кем не повторится. Ты погубила бы меня на всю оставшуюся жизнь, и я был бы за это благодарен, – он рассмеялся. – Унизительно так сильно хотеть тебя.
Он погладил мой сосок через платье, и тот мгновенно затвердел. Мы оба вздрогнули и снова слились в страстном поцелуе. Поцелуе-разочаровании, потому что этого было недостаточно.
– Если ты думаешь, что мне легче, – выдохнула я. – Если думаешь, что я хочу тебя меньше...
– Нет, – он скользнул рукой вверх по моему бедру, поднимая платье. Его пальцы дрожали так же, как мои колени. – Это не игра. Ни для тебя, ни для меня.
Эли добрался до резинки моего нижнего белья и задержался, но он мог делать все, что угодно. Все. Что. Угодно. В тот момент я бы позволила ему сделать все, что он хочет, умоляла бы о том, о чем даже не подозревала. Большой палец скользнул к внутренней стороне моего бедра, коснулся хлопка, прикрывающего заветное место. Обнаружив, насколько там влажно, Эли одобрительно промычал, нашел мой клитор и нарисовал над ним один-единственный, медленный круг. Он почти ничего не сделал, но я уже мчалась к оргазму. Я хотела, чтобы это произошло. Эли тоже этого хотел, и значит, мы...
Внезапно мне стало холодно. Потому что Эли отступил и собирался сделать еще один шаг назад.
Дрожа, я смотрела, как платье снова обволакивает мои бедра, чувствуя себя опустошенной.
– Не здесь, – сказал он, мотнув головой, словно стряхивая с себя туман. Моя помада размазалась по его губам. – И не так.
Между нами воцарилось молчание.
«Тогда где? И как?» – я не спросила вслух, но он все равно ответил:
– Завтра, – он придвинулся ближе, и я снова почувствовала его тепло. Он потянулся к моей щеке, но затем одернул руку, словно испугавшись того, что мог сделать. Он терял контроль. – В семь часов. В вестибюле отеля. Ты знаешь, какого именно.
Я сглотнула.
– Я не...
– Тогда не приходи. Выбор за тобой. – Эли был так близко, и я надеялась, что он снова меня поцелует. Мне нужно было, чтобы он снова меня поцеловал. – Но если придешь, мы избавимся от этого. Раз и навсегда.
Он отвел взгляд и зашагал обратно в дом.
В ночном воздухе разливался запах жасмина, пока я, задыхаясь и дрожа, стояла одна на балконе.
ГЛАВА 11. МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО И УСПОКОИМСЯ
ЭЛИ
Он понятия не имел, появится Рута или нет.
Все факты указывали на второе, и главный из них, что она считала его злодеем, который хочет ограбить ее наставника ради собственного дьявольского развлечения. И все же Эли по глупости умудрялся лелеять надежду до десяти минут восьмого. Именно в это время, в том самом баре, где впервые увидел Руту, ему пришлось признать правду: как бы сильно его не влекло к ней, она справлялась со своим влечением гораздо лучше. И будь он проклят, если не завидовал.
Бокал с пивом был наполовину полон, и он не торопился допивать. Ему некуда было спешить, и поскольку все его мысли все равно будут о Руте, он мог с таким же успехом побыть в месте, которое напоминало ему о ней, и где он мог тонуть в жалости к себе, так же как и в выпивке.
Лучшим отвлечением было бы найти другую женщину (в приложении или старомодным способом: бары, коллеги, друзья друзей), и «вышибить клин клином». Но Эли, даже не пробуя, знал: этого будет не достаточно. Он предпочел бы пойти домой один, каталогизировать все, что знал о Руте Зиберт, и дрочить, как жалкий неудачник, которым он и являлся.
– Это плохая идея, – сказал ему Харк накануне вечером, когда они возвращались домой, после приема. – И ты это знаешь.