Когда Эл садился напротив горшка с одним и тем же, ничем не примечательным цветком. Курил и хлестал из горла «человеческое пойло» с какой-то тоской глядя на растение. Но на все расспросы всегда отвечал - «Не сегодня, Милашка!»
- Вы водите! – вдруг звонко воскликнула я, слегка шлепая ладонью мужчину в области плеча и подхватив полы платья, бросилась вон с террасы, резво, но зигзагами припуская по пляжу.
Где-то за спиной раздался грозный рык:
- Стой, ведьма, пока не придушил!
Но вместо того, чтобы испугаться, наоборот звонко рассмеялась. Ступни утопали в мягком, прохладном песке. В какой-то момент нога подвернулась. И я рухнула, сперва приземлившись на колени, а после, раскинув руки, сама завалилась на спину, устремляя взор в горящее мириадами огней небо.
Сбоку послышались шаги. Пара все тех же начищенных дорогих сапог остановилась аккурат напротив меня. А их обладатель, нависнув надо мной темной громадиной, пророкотал:
- Пить, как понимаю, ты абсолютно не умеешь?
Глава 12
Девушка лежала на песке, раскинув руки. Волосы до того убранные в прическу растрепались, мягкими волнами образуя темный ореол вокруг ее головы. Из разреза на платье выглядывала часть обнаженной, стройной ножки, с краем кокетливого чулка, а лиф и без того до безобразия откровенный, сейчас вовсе приспустился так, что казалось еще немного и полностью обнажит то, что весь вечер не давало Линету покоя. Но не смотря на столь распущенный вид, ведьма выглядела трогательно и даже как-то беззащитно.
- Звезды, - вдруг произнесла она, протягивая к небу свою ладонь. – Такие яркие и далекие. Сколько не пытаюсь, не могу дотянуться до них рукой.
Что это? После учиненного сумасбродства внезапно на философию потянуло? Расстегнув пуговицы, эрцгерцог стянул пиджак и бросил его, укрывая грудь Мари.
- То черное платье, - зачем то сказал он. – Шло тебе гораздо больше.
Сев рядом с ней, мужчина бросил взгляд на море.
Отголоски магии еще бурлили внутри. Линет не привык отдаваться на волю эмоциям, с юности тренируя жесткий самоконтроль. Но иногда в моменты сильного, неконтролируемого гнева, магия могла прорываться, туманить разум, сжимая сердце будто в ледяные тиски. Вымораживать, лишая всяческих чувств. В такие моменты люди называли его «чудовищем».
Неосознанно эрцгерцог дотронулся до своей щеки. Ему казалось, что он до сих пор ощущает касание ее нежных, горячих пальцев. Всего лишь одно прикосновение, непочтительное и дерзкое, остановило стужу и на мгновение выбило его из колеи, заставив растерять всю накопленную ярость.
Бросив взгляд на девушку, что сейчас приподнявшись, неловко пыталась натянуть на себя его пиджак, он категорически не понимал, отчего столь сильно на нее реагирует. Ведь Мариана Риваль не была выдающейся красоткой. По крайней мере, вряд ли бы он запомнил ее лицо, столкнись они где-нибудь случайно. При императорском дворе полно красавиц на любой, даже самый изысканный вкус. Многие из них были не прочь сблизиться с ним, не смотря на витавшие вокруг него слухи. Скромницы и бесстыдницы. Прожженные интриганки и невинные овечки. Каждая из них стараясь подобраться поближе, имела ту или иную цель, легко угадываемую по поступкам.
Сопоставить пару фактов, да подтвердить эти факты списком из храма, было вполне достаточным, чтобы понять о ее промашке.
Всерьез кувыркаться с ведьмой на «алых простынях» не входило в планы Линета, он хотел всего лишь слегка «надавить» на нее и посмотреть, как далеко та готова зайти, прежде чем во всем сознаться. Впрочем, и всерьез наказывать девушку, эрцгерцог тоже не собирался, с нее достаточно было бы и графини.
Но, что творилось в голове у Мари, даже он просчитать не мог.
И совсем не так представлял себе этот вечер.
Все пошло не по плану еще с момента, как увидел ведьму в этом гребаном платье. Алом, как те самые простыни из ее фантазий… И как-то незаметно совсем иные желания постепенно стали выходить на первый план.
Несомненно, схожие с теми, что читались на мордах этих сукиных детей, которые вертелись вокруг нее у игорного стола.
От него сбежала, словно от прокаженного, а им мило улыбалась. Невинно, словно в самом деле не понимала какие мысли будоражит в хмельных мужских головах. А он с каждой минутой все больше свирепел. Постепенно теряя свое хваленое самообладание.