Однажды Энаре украдкой подслушала, как Эдгард незадолго до смерти вел с ним тихий монолог, когда думал, что никто не слышал. Он увещевал его очнуться, бросить “прикидываться”, рассказывал, что скупит и проставится всем алкоголем, который только найдет в заморском конфискате… Вспоминал, как тот улыбнулся ему напоследок своей обезоруживающей улыбкой перед тем, как открыл портал назад. В его воспоминаниях он пылал мощью и силой, излучал непоколебимую уверенность, даже и тени не было сомнений, что что-то пойдет не так. Но оно пошло. И это стоило ему жизни… ах, если бы он успел обучить Энаре этой магии возврата жизни!
Она постоянно об этом думала, перебирала варианты, казнила себя за нерадивость, за недостаточное рвение, за недостаток ума и сил. И пофигу, что прошло столько времени с возвращения, что темпоральная магия не может вернуть его состояние извне… невозможно же, чтоб вот так всё кончилось! Это же… Виктор. Виктор! Он просто не может вот так умереть, только не он!
- Ненавижу… - прошипела Валарика, когда Энаре прошла мимо нее из морга. Девушка повисла на плече Ольхиора и прятала слезы за волосами. Или она ничего не сказала, а это магичке только показалось? “Странно, - подумала Энаре, - я думала, она-то уж точно плакать не будет. Скорее Ольхиор… и почему она его так обнимает? Вроде бы она сохла по Виктору или нет?”
Дурацкие и неуместные мысли порой посещали Энаре в подобные моменты. Ольхиор ничего не сказал ей, но Энаре видела, как играют желваки на его лице. Впрочем, как и у Эдгарда. О, тот своим взглядом весьма красноречиво передал ей всё, что думает о ней и всей этой ситуации. Он молчал. И это молчание убивало.
Лучше бы наорал, ударил, разнес палату. Хотя… может, и разнес, Энаре просто уже уехала из больницы к тому моменту. Но он хранил ледяное молчание, курил одну за одной и послал врачей к черту, выписавшись из больницы раньше, чем того требовала реабилитация.
Адель могла бы помочь, сгладить все углы, успокоить взбудораженный разум. Но ее не было. Милой, кроткой, доброй Адель. Они до сих пор не знали, где она, поиски и справки не давали результата. Да и вообще - жива ли она…
Энаре видела, как Эдгард не жалея себя пытается всё контролировать и утрясти. Большие серые тени залегли у него под глазами, он спал урывками, потерял интерес ко всему, что не касалось их команды. Старался не пересекаться с Энаре без необходимости, бросив ей лишь однажды фразу, чтобы она не посрамила труды Виктора и училась еще усерднее. Она тогда чуть не бросилась к нему под ноги с воплями о раскаянии, но он лишь упредил ее жестом останавливающей руки. А потом ушел к себе в кабинет и впервые заперся на ключ.
____________
- Бедная, бедная девочка… - сказал насмешливый высокий голос, а его обладательница склонилась над огромной чашей с зеркальной водной поверхностью, накручивая тонкий локон на палец. - Так недолго и умом тронуться! Ха, она еще не знает, что это даже не конец!
- Тебе ее жалко? - раздался негромкий вкрадчивый голос совсем рядом. Рядом с чашей материализовался тонкий латунный столик, а на нем фрукты и кувшин с вином.
- Мне? Ничуть! Я больше сожалею, что вчера разбила тот кубок из редкого хрусталя. Дивная была вещица…
- Какая ты бессердечная! - легкий поцелуй в висок.
- Тебе ли не знать! - обладательница длинных локонов перешла на оттоманку, шелестя свободно струящейся одеждой и вольготно на ней расположилась.
- Ну нельзя же так. Иначе ты совсем забудешь, что такое сострадание к смертным.
- Люди забывают нас, мы забываем их - всё честно.
Вино янтарной струйкой перетекло из кувшина в бокал и тот скользнул в его руку. Мужчина с интересом поглядел на отражение, тронул воду.
- Эта плутовка вздумала себя резать, представляешь? Сидит в какой-то чаще, ревет и упражняется в заживлении.
Женщина вскочила, пролив на себя остатки вина (мужчина при этом поморщился и под его взглядом пятно само испарилось), заглянула ему через плечо.
- А, это она так старается отвлечься. Видишь ли, люди верят, что физическая боль перекрывает душевную…
- Успешно?
Смешок.
- Нет, конечно. Видишь же, что одного пореза ей мало.
Они продолжили наблюдать уже в тишине, лишь иногда прикладываясь губами к кубкам. Потолок над этой странной парой бороздили кометы, в углах взрывались звезды, туманности переходили одна в другую, черные дыры всасывали в свое нутро всё, до чего дотягивались.
Мужчина поднял голову вверх и меланхолично произнес: