Женщина бесцеремонно выдернула платок из рук своего коллеги и зажала нос. Затем нависла над плечом переводчика, которого вызвали стенографировать допрос вместо нее, и быстро еще раз перечитала написанное. В его услугах в общем-то особо не было нужды, но Дезире Лаффэ, ведущая “Дело разведчика Шиноэ”, была на тот момент в отлучке, а вести протокол, да еще и каллиграфическим почерком, кто-то должен был. Женщина же в силу иноземного происхождения допускала чудовищные ошибки в словах и понять ее почерк было порой невозможно.
Какое-то время она еще постояла и посмотрела на то, как Эйн пыхтит с плоскогубцами над своей жертвой, но сломалась совсем скоро под стоны и тошнотворный запах крови. А потом добавился хруст. Вероятно костей. Рвало ее уже за пределами каморки…
________________
Энаре старалась ни о чем не думать и напевала у себя в мозгу надоедливую мелодию без слов. Первая печать, по словам Эдгарда, не просто скрывала информацию о том, какой магией владела девушка, но и отчасти блокировала ее способности. Маг сказал, что не факт, будто бы все три печати наложил один и тот же человек. И судя по тому, как новый мастер легко распутывал нити заклинания, кодировкой занимались разные люди. Одно точно - кто-то не хочет, чтобы тайны Энаре явили себя миру.
Ей очень хотелось, чтобы прошлое осталось в прошлом и никак не было связано с утренней запиской и постоянной паранойей, в которой Энаре не хотела признаваться ставшими близкими ей людям. Но верилось в несовпадение с трудом. Важной шишкой она себя никогда не считала и ничего выдающегося за собой не замечала. Но вдруг печати спадут и правда будет настолько ужасной, что она воспользуется своим даром времени, чтобы вернуть всё вспять? До того момента, как они решились взламывать печати? До того момента, как ее передали Эдгарду? До того момента, как свершилось ее зачатие, в конце концов?..
Нырок. Плавный, затяжной в тянучее болото лиц, голосов и молниеносных движений всего вокруг. Так вроде бы не бывает, но ни с чем иным и не сравнить. И вот она показывает голову над поверхностью, делает вдох, гребет руками. Одновременно хочется прижать ладони к ушам, чтоб не слушать всех голосов вокруг. Но нет - надо грести. Не холодно, не жарко, не мокро. Нет усталости, дыхание ровное, есть только цель - выплыть из трясины на берег, где откроется правда.
Хочешь ее узнать? Плыви. Нет - тони. Всё просто.
Энаре набрала побольше воздуха в грудь, резко взмахнула руками и устремилась вперед.
В какие-то моменты своей жизни она потом будет жалеть, что печать сломали. Но жить безликой тенью еще хуже. Всё время мучаться вопросом: кто я? что я? почему всё так произошло? И вот, наконец, дверь со скрипучим мерзким звуком отворилась…
_____________
Обессилевшую и с бинтами на руках, скрывавшими ожоги, ее представили “старожилам” Дома Призрения. Она стояла, опустив пустой взор в пол, и равнодушно слушала, как ее знакомит со всеми воспитательница. Никто не рванул жать ей руку, заглядывать сокровенно в глаза или рассказывать о том, как здесь хорошо и с кем лучше дружить.
Ей это объяснили потом, очень доходчиво: ночью устроили “темную” с синяками и кровоподтеками. Равнодушная ко всему, она только закрывала лицо руками, чтобы сохранить себе возможность видеть и дышать. Ее ни о чем не спрашивали ни до, ни во время избиения, только в самом конце бросили что-то типа “будешь высовываться, добавим еще”.
На утро воспитатели смотрели сквозь пальцы на ее побитый вид, для них такое было не в новинку. Этажи детдома были поделены на “секции” по возрастам, Энаре попала к подросткам, при этом разграничения по полу подростков не делали. Некоторые из них были настолько отбитые на всю голову, что даже учителя боялись с ними связываться. Дурная наследственность или склонность к жестокости делали этих детей неуправляемыми. Как потом узнала наша героиня, несколько лет назад были смельчаки среди взрослых, кто хотел навести там порядки и устранить дедовщину, да только кончилось это плачевно - одного такого педагога зажали всемером и избили до полусмерти, а второй пропал при невыясненных обстоятельствах. Полиция получила “на лапу” и дело быстро замяли, ибо поднятие скандала привлекло бы ненужное внимание, а от этого мог пострадать поток пожертвований.