Энаре вспомнила, как мать иногда по привычке еще заходила к ней на ночь в комнату поговорить, почитать и спеть колыбельную, а потом шепотом увещевала покориться судьбе и спасти всю семью от позора разорения. Они плакали вместе и давали клятвенные обещания продолжать заботиться друг о друге и после свадьбы. Энаре было искренне жаль мать, та постарела, осунулась, стала нервной из-за поведения отца. Он действительно потерял очень много денег. Но как потом она узнала, примерно столько же он потратил и на любовниц.
Поначалу ее мать терпела, а потом и сама нет-нет да и позволяла себе увлечься кем-нибудь. Но постоянные склоки будто высосали из нее все соки и со временем она перестала привлекать противоположный пол.
Шли годы, слуг становилось все меньше, а разорений все больше. Отец устроил Оливера в судоходную компанию, но тот больше мешался, чем помогал производству. Энаре изо всех сил старалась вырасти примерной дочерью, чтобы ей гордились родители и хотя бы в ней видели отраду. Учеба давалась ей легко, но прилежание не очень. Однажды отец как-то заметил ей за столом, что красотой она не очень-то удалась, так что долго раздумывать не стоит над первым предложением руки и сердца.
Она тогда заперлась у себя в комнате и долго плакала. На утро брат нашел ее уставшую, с красными глазами и вспылил. Он бурно поругался с отцом, да так, что тот выгнал его из дома. На прощанье Оливер крепко обнял сестру и вырвал у нее обещание не давать себя в обиду никому и ни при каких обстоятельствах. Энаре тогда это очень тронуло, ей казалось, брату есть дело только до себя. В тот момент она переменила свое мнение о многих вещах…
Из последних воспоминаний был простой вечер, когда они собрались всей семьей. Ничто не предвещало беды, но закончилось всё большим кошмаром.
Был тихий зимний вечер, они приехали на именины к кому-то из давних соседей. Праздник был скромным и быстро закончился. Вся семья уже вернулась в поместье и обсуждала перемены в здешних местах. Внезапно в комнату вошел Оливер.
Отец вздрогнул (он всё еще был на ножах с сыном) и покосился на мать.
- Это я его позвала! - произнесла Энаре, заранее готовясь потушить назревающую бурю. - У меня есть замечательная новость и я хочу обрадовать ею брата.
Она подошла к юноше и обняла его. Он был небрит, одет небрежно и от его губ несло алкоголем.
- Постыдился бы в таком виде заявляться, - отнюдь не дружелюбно “поприветствовал” его отец.
- А что, в Вергалии уже постыдно быть самим собой? - с вызовом спросил Оливер. - Уж простите за внешний вид, но таков уж есть ваш сын.
Он подошел к столику с графином, налил себе.
- А тебе можно? Ни стыда, ни совести…
- Представь себе, можно. Я уже совершеннолетний, папа. Но ты этого, конечно, не помнишь. Как не помнил всех наши дней рождения…
- Фредерик, Оливер, перестаньте! - мать заломила руки и встала между ними. Она обняла сына, погладила его по шее, стала вглядываться в лицо. - Ты получил мой подарок? Я так переживала за тебя, искала…
- Всё в порядке, мам, правда. Я даже устроился на неплохую работу, девушка появилась.
- Брешешь! Нет? Ну тогда новость-супер! Это… это же надо отметить!
И Энаре принялась всем разливать по фужерам шампанское. Отец был сердит, но бокал заодно со всеми все же поднял.
- Ну раз у тебя все на мази, и я признаюсь - я получила предложение! Да, да! На том балу, помнишь, мама? У Бэкенфортов! И сделал его никто иной, как юный фаворит сезона Тео Трибелл. Он уже говорил со своими родителями и они одобрили нашу свадьбу, так что скоро…
Но Оливер не дал ей договорить. Он прищурился, глядя на нее и спросил:
- Сколько лет твоему жениху?
- Тридцать… два. - тихо произнесла Энаре и отчего-то потупила глаза.
- И вы согласны на это? - он обвел свирепым взглядом лица родителей. Служанка, стоявшая рядом с камином, вскрикнула от внезапного всполоха огня и поспешила смочить обуглившееся платье.
- Оливер, успокойся, это хорошие и порядочные люди… - попыталась оправдаться мать.
- Ты загубил свою жизнь, так не мешай счастью сестры! - повысил голос отец.
- Да ей только четырнадцать! Как вы можете?! - брат окончательно потерял над собой контроль, он бросил бокал в стену, затем схватил Энаре и стал буквально тыкать ею в родителей. Девочка упиралась и слезно молила его отпустить ее, но он был неумолим.
Дальше были крики, обвинения, разбитый буфет и потрясающие своим накалом угрозы. Мать и Энаре плакали и висли на руках мужчин, хотя как-то стараясь их утихомирить. Отец размахивал своей тяжелой тростью, намереваясь отходить ею сына за строптивость. Оливер же едва ли не пылал от гнева, его глаза заволокло пеленой, языки огня плясали на пальцах, готовые в любой момент спалить всё вокруг себя.