- Предатели, ничтожества! Сами спасайте свои шкуры! - кричал он.
- Да как ты смеешь, выродок! Надо было тебя еще тогда в роддоме оставить, неблагодарный! Вещунья ведь предрекала нам одно горе от тебя!
- Замолчите оба! Опомнитесь, что вы говорите!
- Оливер, папа, перестаньте, ну ради меня!
К сожалению, никто никого не слушал в этом гвалте. Слуги разбежались по комнатам, кто-то всерьез подумывал вызвать полицию или даже пожарных. Экономка призывала всех набрать как можно больше воды и окатить сумасбродного сына графа от греха подальше.
Оливер вызвал огромный файербол и метнул в стену, тут же примчался дворецкий и стал тушить висящие ковры. Анна споро стала собирать осколки посуды с пола.
- Я не позволю вам сделать из нее подстилку! Нашли себе жертву, вы для этого ее растили, да?
- Энаре знает о своем долге, в отличие от тебя!
- Оливер, остынь, что ты творишь! Наша дочь сама этого хочет…
- Да? - издевательски переспросил брат и стиснул сестре плечо, - ответь нам, Энаре, ответь только честно! Хочешь ли ты лечь под этого старика? Хочешь ли ты ценой своей жизни выкупить их безбедную старость?!
- Да, да, хочу! - завопила девочка, размазывая слезы по щекам, - Доволен? Только отстань!
Оливера словно кнутом хлестнули.
- И ты тоже продалась? Дешевая потас…
Вдруг мама резко подалась вперед и наградила его хлесткой пощечиной.
- Давно следовало это сделать, - поощрил поступок жены Фредерик. Он смачно цокнул и указал сыну на дверь. - А теперь убирайся, наш бывший сын. Тебе здесь более не рады. Слышишь, убирайся!
Губы у матери задрожали, она закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала, отвернувшись. Оливер понял, что она отвернулась и от него.
- Я этого так не оставлю, слышите? Свадьбы не будет! Попомните мое слово! - прошипел он, швырнул еще один огненный шар в стену и быстро вышел.
Так семья раскололась окончательно.
Взрослая Энаре стояла за стеклом имения и наблюдала всю эту сцену, обволакиваемая легким снегом. А затем снег сменился пеплом.
Ночные события помнились очень смутно. Кто-то закричал “Пожар!”, началась суматоха, люди бегали из комнаты в комнату в поисках выживших. Старый особняк рушился прямо на глазах, пожираемый пламенем. Страшным пламенем зеленого цвета.
Энаре несколько раз сбивали с ног, прошлись ногами по спине. Крики, гарь, удушье…
И вот уже она одна на пепелище, вынимает обожженными руками осколки расплавленного стекла. Это была старая фоторамка. Портрет выгорел, но если приглядеться, можно было различить силуэты всей семьи на на фоне особняка. Все еще молоды, улыбаются. В последний раз…
В тот день Энаре стала сиротой. Не выжил никто, кроме нее. Это было поистине чудом. Тайна того дня была погребена вместе со всеми погибшими. Последним воспоминанием после пожара был осмотр у врача, потом ночные переезды с квартиры на квартиру, провал в памяти… и вот она уже в приюте.
Ужасная трагедия семьи Сильвейн.
- Ну вот ты и узнала правду, девочка.
- Узнала. И что же теперь она будет с ней делать?
Спросили два незнакомых голоса в голове Энаре. А затем она вынырнула из омута воспоминаний прямо в руки Эдгарда.
Ее сотрясали рыдания. Она поняла, что тот, кто стер ей память, хотел наоборот ей добра. Либо же похоронить эту историю и предложить девочке начать жизнь с нового листа.
- Что же мы наделали, мастер, что наделали? - Адель плача вытирала лицо Энаре и отчаянно хотела помочь ей забыться.
- Что там было, Энаре? Ты вспомнила свое прошлое? - Виктор тронул ее за запястье и участливо заглянул в глаза. Ему тоже больно было видеть свою ученицу такой.
- Д-да, - ответила та, стуча зубами; и прежде чем отключиться, добавила, - но лучше бы я никогда это не вспоминала. О, я убью своего брата, клянусь!
Так Энаре обрела новую цель в жизни. И в ней навсегда умерла та смешливая девочка в летнем платье с косичками, невинная, мечтательная и открытая этому миру…
Глава 20. Правда, перелом и побег
- Графиня Сильвейн, стало быть! Ну дела… - Виктор цыкнул и вновь наполнил бокал
Энаре они отправили спать, с легкостью уговорив Адель на команду быстрого сна для мозга. А сами расположились в кабинете и обсуждали последние открытия.
- Да уж, кто бы мог подумать, что в этом зубоскальном, взбалмошном подростке течет дворянская кровь. В детдоме хорошенько постарались над ее манерами!
- А ты поласковей с ней, глядишь, и в рыцари посвятит.
- Не надо мне такого счастья. И так неплохо живу, - Эдгард бросил в него скомканную салфетку и лениво раскинулся на диване.