Оба помолчали какое-то время.
- С этими ее тайнами… мы так скоро сопьемся, мой друг. Одна всплывает похлеще другой!
- И не говори! - Эдгард прикончил бутылку, помахал ей в воздухе и бросил на кресло.
- Надеюсь, парад этих шокирующих историй поиссякнет… хотя бы на время. Надо поручить Ольхиору озадачиться ее родословной. Может, кто-то из ее родни имеет новые сведения насчет того пожара.
- Ты там поосторожней с этим, - Эдгард пьяно погрозил ему пальцем, - конспирация превыше всего!
- Обижаешь! Все сделаем так, что комар носу не подточит.
- Хорошо. Нам сейчас ошибаться нельзя, Дезире воспользуется любым нашим проколом. Надеюсь, до нее дошло, что того злополучного порошка у нас нет. Однако, теперь, когда мы знаем о сути ее поисков, то просто не можем не вмешаться.
- Хочешь сказать… ик!.. это вопрос национальной безопасности?
Эдгард откинул голову на подушки и ответил, рассматривая лепнину на потолке:
- Если не сказать “всеобщей безопасности”. Но афишировать мы это не можем, ибо и сами имеем недостаточно сведений. Однако и бездействовать нельзя, Дезире же как клещ вцепилась в эту свою миссию! Видать, дела у нее там совсем плохи. Пожалуй, мне стоит наведаться по всем моим схронам и тайным убежищам, да массово подготовить порталы с ловушками и оружием.
- Объявляешь войну своей бывшей? - Виктор прищурил один глаз и покосился на друга. - В случае схватки наподдай ей и от меня. За Огюста и ее дрянное чувство вкуса! Во всем ее характере положительное было только одно - вкус на мужчин!
Эдгард мотнул головой в его сторону и широко улыбнулся.
- Я всегда знал, что ты бы выцарапал ей глаза за меня, мой сладкий!
- Без малейших сомнений! - Виктор усмехнулся и послал ему шутливый воздушный поцелуй.
- Ладно, проваливай! - Эдгард устало поднялся и пошел открывать тому дверь. - Завтра у нас куча дел, а мне еще с бодуна утром мучаться.
- Прими таблетку.
- Нет, мне надо это выстрадать.
Виктор щелкнул товарища по носу и они оба рассмеялись. Эдгард вспомнил их студенческие годы - легкие и полные опьяняющего духа безмятежности. В головах ветер, в жилах взрывная кровь, на сердце легкость. Было же время! Не то что сейчас…
Он закрыл входную дверь, сполз спиной вниз, да так и уснул…
_____________
Несколько дней Энаре ходила как в воду опущенная. Со взломом каждой новой печати ей становилось все хуже. Белых пятен в ее прошлом становилось все меньше, но эти откровения не столько дарили облегчение, сколько шокировали. Графское происхождение накладывало больше обязательств, чем дарило привилегий по жизни. Все ее детство титул соседствовал со все возрастающей экономией, ей постоянно нужно было доказывать всем и вся, что положение их семьи не такое скверное, как разносят сплетники. И девизом тех лет были слова “казаться, а не быть”.
Размышляя сейчас - в ее семнадцать с небольшим - над маячившим тогда мезальянсом с тридцатидвухлетним мужчиной, она усмехнулась ловким попыткам родителей сбагрить ее поскорей замуж хоть за кого-нибудь, кто подавал многообещающие финансовые перспективы. Брат тогда совсем пропал с радаров, мать лишь иногда ей рассказывала перед сном те обрывки информации о нем, что ходили по городу. Поговаривали, что он был замешан в темных делах портовой мафии, что ему поручали убивать (а точнее сжигать) самых несговорчивых партнеров. Кто-то же наоборот вскользь упоминал, что якобы видел его в очереди за бесплатными обедами в кварталах бедняков, а свой дар он использовал, чтобы греться в ночи у мусорных баков. Энаре с матерью не верили ничему из этого. Нрав у брата был крутой, что и говорить, но опуститься до побирательства или становиться “шестеркой” было явно не в его характере. Энаре ждала и надеялась, что однажды он заявится в их дом, гордый и самоуверенный как всегда, ошарашит их своими достижениями и заставит признать, как они в нем ошибались. В своих детских мечтах родители бы только поплакали да покаялись, а потом был бы пир горой и всеобщее прощение.
Но время шло, словно тягучий мед, а проблеска надежды все не было. Все жили своими жизнями, постепенно отгораживаясь друг от друга. Порой Энаре было совсем тоскливо и одиноко и она мечтала, что кто-нибудь - неважно, брат или жених - заберет ее с собой, в счастливое будущее.
Она не задумывалась, что сама может оказаться чародейкой. Мать готовила ее к роли привлекательной невесты, образцовой дворянки и, само собой, послушной и примерной жены. Впрочем, на этом она обломала немало копий. Бунтарский характер брата передался и ей, но ради матери она старалась показывать его в минуты крайнего эмоционального напряжения.