— Это огнестрел, — он проследил мой взгляд, — видишь, какое место — все время ему не везет.
— Ты точно бандит, — говорить приходилось шепотом, чтобы не разбудить соседей.
— Не бандит, — улыбнулся он, — но ты не поверишь.
— А ты попробуй, — я соорудили из ваты очередной тампон, смочила перекисью и проложила оттирать кровь.
— Друга спасал. Она мне всю жизнь мозги вправляет, вот я и влез. Только влез по-дурацки — вот и осталось.
— Она? — зачем-то переспросила я.
— Ты ревнуешь что ль?
— Нафиг ты мне сдался?
— Может и не сдался, но ты обо мне заботишься.
— Жалею, а не забочусь. Жалость ничего не значит — я и котов бездомных кормлю, — царапину я заклеила, — давай, вызывай такси и выметайся.
По всем законам жанра в этот момент зашумели в коридоре. Зинаиде, скорее всего, не спится — блюдет мою честь поди.
Я на цыпочка подошла к выключателю и свет в комнате погас. Лешка ухмыльнулся и погасил бра.
— Сделай вид, что тебя нет, — прошипела я, отойдя от двери.
— Орать будет или ментов вызовет? — спросил он.
— Нет, но вполне может начать ломиться и требовать вести себя прилично. Лидия попроще, а Зинаида Цербер.
— Курить тоже нельзя? — с сожалением спросил Леша.
— В окно. Но ты туда вывалишься, скорее.
— Вариант, — он ухмыльнулся, достал из куртки сигареты, открыл окно и уселся на подоконник.
Надо признать, что сделал это все Лешка почти бесшумно. Не такой он пьяный, как хочет казаться.
— И за что ты на мою голову?
— Я хороший, — он красиво откинул голову и выпустил дым, — даже не шумлю.
Зараза, так и не оделся ведь. Гармоничный, явно качается — просто от природы такого рельефа, пусть и не сильно явного и без восьми кубиков на животе, не бывает… Так, стоп. Дыши, думай о чем-то отстраненном. Хоть о Зинаиде под дверью! С другой стороны, чему я удивляюсь? Нормальная реакция здорового женского организма после вынужденного воздержания.
— Поцеловать тебя теперь за это? — ляпнула я. Ай, не успела я задуматься о чем-то кроме…
— СлабО.
— Чего? — не поняла я.
— Слабо тебе. Ты меня боишься.
— Много чести — бояться тебя.
— Не боишься — поцелуй.
— Оно мне надо?
— Я же говорю — слабо.
— В щёчку, говорила уже.
— Неинтересно, — усмехнулся он, и снова красиво выпустил струю дыма вверх.
У меня ёкнуло где-то сильно ниже сердца.
— Надумала? — поднял он бровь, когда я шагнула к нему.
— Примериваюсь, как тебя выбросить удачнее, чтоб не посадили.
— Метров семь всего, — Лешка глянул вниз, — покалечишь только. Не жалко? Я хороший, пригожусь.
Мне не хватает полшага до него. Может и не нужно их делать? Вроде и тему сменили уже.
— Все ещё не надумала? Выброс эндорфинов ещё и обезболивающие хорошее, — убил Лешка мою слабую надежду.
— Знаешь что ещё хорошее обезболивающее? Отвлекающая боль — могу тебя куда-то в другое место стукнуть.
— Лучше укуси, это возбуждает, — он картинно вздохнул и закусил губу.
— Шел бы ты… — я замолчала, потому что в коридоре снова завозились.
— Эх, все сам, — шепотом проворчал Лешка, потянулся, взял меня за руку и притянул к себе. С подоконника он не вставал, так что наши лица почти на одном уровне.
— Это что было?
— Стоишь далеко, тихо разговариваешь — не слышно нифига. Я старенький.
— Слушай, а сколько тебе? — интересно, я верно угадала?
— В этом году юбилей.
— Сорок? — подколола я.
— Восемьдесят. Ты от темы не уходи. Либо слабо, либо целуй. Я тебя за язык не тянул.
— Отстань от меня уже, а? — возмутилась я. Шепотом возмущаться было неудобно.
— Значит, все-таки боишься. А почему? — он посмотрел мне прямо в глаза, вдруг став совершенно серьезным.
Лешка так и смотрит мне в глаза и руку мою не отпустил. И если я совсем немного к нему потянусь, то… А если? Ничем не рискую — за дверью грымзы, заодно и фантазию свою угомоню — вдруг он слюнявый, когда целуется?
Я и рискнула.
Губы у него мягкие, теплые, пахнут сигаретами с ментолом и немного полынью. Не противно. Нет, совсем не противно. Приятно. Он не стал перехватывать инициативу, не стал меня лапать. Он ответил. Так же неторопливо, давая мне сделать все, что захочется.
А вот тут у меня начало понемногу срывать крышу от такой свободы. Захотелось его потрогать, погладить, почувствовать. Поэтому когда Лешка аккуратно притянул меня ближе за талию, я послушно переступила ногами, оказавшись между его бедер. Так мне нравиться куда больше, чем быть прижатой к стене.