– Тут реально круто, – утверждала она. – По-другому и порой немного странновато, но зато здесь можно заниматься серфингом и еще много чем, чего не поделаешь в Лондоне, и у меня целая куча новых друзей.
Эта правда. Новое окружение приняло Пейдж куда лучше, чем они надеялись, и девочке явно нравилось в новой школе. Новая лучшая подруга, Шарлотта Гриффитс, жила всего лишь в миле от них, а другая лучшая подруга Хэйли – в Рейнолдстоне, тоже неподалеку. Были и многие другие – Люси, Кортни, Каллум, Райан, Оуэн. Дженна уже сбилась со счета, но значение имело лишь то, с какой готовностью ребята приняли Пейдж и какой счастливой выглядела дочка. Пейдж даже начала говорить с легким валлийским акцентом, который нравился Дженне. Он был таким музыкальным и дружелюбным, с игривыми переливами, которые трепетали, словно крошечные крылышки, щекоча ее сердце.
Ее отец, родом из Уэльса, так и не избавился от этого акцента даже после четырех десятилетий, проведенных в Англии.
Как сильно она скучала по папе и не могла представить себе, что когда-нибудь перестанет скучать. Если она сосредотачивалась, то ей удавалось услышать, как отец поет, рассказывает истории и нашептывает слова утешения, когда она в них нуждалась. Она видела его работающим в саду, посапывающим в любимом кресле, радующимся внукам, которые дедушку просто обожали. Одним из самых любимых и самых трогательных воспоминаний было то, как светилось лицо отца от удивления и радости, когда она без предупреждения заскакивала навестить его.
– Ого! – восклицал он и протягивал руки, чтобы заключить ее в самые теплые, самые чудесные объятия в мире.
Прошло почти три года с тех пор, как он умер от сердечного приступа. Он ничем не болел, не было никаких признаков, что он сдает, или просто упоминаний о недомогании, просто однажды упал в своем кабинете и больше не вернулся домой. Это напоминало трюк злого волшебника: только что папа был здесь, а в следующую минуту он умер, и Дженна понимала, что они с Ханной и матерью еще долго не смогут смириться с потерей.
Вспоминая сейчас о папе, как она часто делала в спокойные минуты, Дженна надеялась, что, где бы он сейчас ни был, он знает, что дочь поселилась в Уэльсе. Она так и видела, как его блестящие глаза вспыхивают от радости, что она вернулась к корням. Он бы так обрадовался, особенно после того, как мама переехала в коттедж в самом сердце деревеньки. Зная его, он всецело одобрил бы планы Джека по поводу нового бизнеса и даже, наверное, помог бы по мере сил.
Оживившись, когда соседская кошка спрыгнула на лужайку, прошлась по детскому батуту и двухэтажному игрушечному домику прежде, чем скрыться за забором, Дженна посмотрела на пустой экран ноутбука и с тревогой вздохнула.
– Проведи это время наедине с собой, – велел Джек, отвозя младших детей к друзьям перед тем, как они с Пейдж отправились на съемки. – Нас не будет несколько часов, так что посиди-подумай, может, что-то придумается. Я уверен, что-нибудь произойдет.
Он ошибся. Ничего не происходило.
Уже много дней ничего не происходило, и Дженна злилась на себя за надежду, что сегодня все может пойти иначе, ведь она отлично знала, что вдохновение нельзя просто взять и включить, а потом выключить, как кран.
Она испытывала – хотя правильнее будет сказать «претерпевала» – затяжной творческий кризис, хотя сознательно не называла так свое состояние. Она предпочитала говорить себе, что история просто еще не готова к тому, чтобы ее рассказали, а герои решают, в каком направлении двигаться. Ей бы помогло, если бы она знала, о чем будет эта история или, что еще важнее, о ком она будет, но, увы. Такое ощущение, будто бы воображение покинуло ее, хотя нет, никаких «будто бы», ее и правда покинуло воображение. Оно скрылось после ужасных отзывов на предыдущую книгу, прихватив с собой изрядную долю уверенности.
Однако винить критиков за то, что книга, пусть и вышедшая из-под ее пера, не так хороша, как ее первый бестселлер, глупо – вряд ли это поможет ей справиться с кризисом. Как и то, что агент недавно напомнил о необходимости возвращения аванса, если в скором времени она не пришлет хоть что-то.
Итак, ей пришлось столкнуться с «веселенькой» перспективой в ближайшие пару месяцев возместить что-то порядка двадцати тысяч фунтов, если она не сочинит хотя бы синопсис. Поскольку сумма эта неподъемная, а единственные слова, которые она пока что смогла из себя выдавить, были «глава первая», ситуация представлялась отнюдь не радостной.