Гейб выходит из гостиной и отвечает прежде, чем успевает это сделать Миа.
- Саманта Кинг! Ты помнишь, мама… мы с ней когда-то встречались, еще в школе.
Тело Гейба напряжено и неприветливо. Он совсем не рад меня видеть, но я приветствую его кивком головы.
- Гейб.
Он красивый мужчина средних лет. Даже на первый взгляд видно, что он работает вместе с школьной футбольной командой, которую тренирует. Его грудные мышцы и бицепсы заметны даже под рубашкой. Смотрится он отлично. Здоровым. Но не могу сказать, что выглядит особенно счастливым, поскольку хмуро таращится на меня.
- Да, - говорит миссис Росси. - Я помню тебя, Саманта, - сейчас она тоже выглядит не особенно счастливой. А почему бы ей радоваться мне, если я разбила сердце ее маленького сыночка.
Миа пытается обнять своего брата, но он шарахается от нее.
- Ну что ты, Гейб? - говорит она ему. - Пожалуйста не порти День Благодарения.
Похоже, дела очень быстро идут от плохого к худшему. Я делаю шаг назад - к двери.
Глаза миссис Росси мечутся между ее двумя детьми.
- Что здесь происходит?
- Твоя дочь… - Гейб практически выплевывает эти слова. - Забыла сообщить нам, что приведет гостя.
- Я могу уйти, - быстро говорю я. - Да, правда, Миа, я не хочу создавать неприятности, - я подергала ее за рукав пальто, но она не обратила внимания на это.
- В какие игры ты играешь? - Гейб смотрит на меня так, как смотрел бы на преступника, который только что вошел в его дом. - С каких пор ты лесби?
- Гейб! - прикрикнули вместе Миа и миссис Росси.
Черт! “С кахих пор я лесби? Да с тех самых пор, как встретилась с твоей сестрой, Гейб! Понятно? Возможно, у нее есть для этого особые заклятия или что-то еще. Да будь я проклята, если сама знаю, как это случилось!” Конечно, я не скажу вслух ни о чем таком.
- Может быть, мы могли бы поговорить наедине? - мои глаза умоляют его. - Пожалуйста, Гейб.
- Помоги мне приготовить гриль. У нас сегодня стейки, - он поворачивается и выходит за дверь прежде, чем я успеваю последовать за ним.
Миа тянется к моей руке.
- Ты не должна этого делать.
- Я знаю, - я пожимаю ее руку, пытаясь успокоить. Миссис Росси стоит рядом и хмурится, глядя на меня. - Извините, что оторвала вас от дел, - говорю я ей, прежде чем выйти за раздвижные стеклянные двери. И с облегчением вижу, что гриль установлен на бетонной подставке в двадцати футах от дома. Я понятия не имею, что скажу ему или каких оскорблений он наговорит мне, но я рада, что вся семья не будет посвящена в нашу беседу.
Гейб яростно чистит решетку гриля металлической щеткой, когда я подхожу к нему.
- Ты трахалась со мной, а теперь то же самое хочешь сделать с моей сестрой!
Это был не вопрос, а утверждение. Я оглядываюсь назад и убеждаюсь в том, что раздвижная стеклянная дверь закрыта, а уж потом отвечаю.
- Мы были детьми, Гейб. Ты действительно собираешься упрекнуть меня в том, что случилось больше двадцати лет назад?
- Нет! - он тычет металлической щеткой в сторону моего лица, не доставая до него всего несколько дюймов. Я вздрагиваю, но не отступаю. - Не говори так, словно мы были ничем. Я любил тебя! Я хотел жениться на тебе!
- Я люблю твою сестру.
Он делает шаг ко мне, мы смотрим друг другу в глаза и почти упираемся грудью в грудь.
- Ты даже не знаешь мою сестру! - рычит он. - Я знаю свою сестру, - добавляет он и стучит кулаком по груди. - И она никогда бы не причинила мне такую боль.
“Ну вот, дожили! Как будто я какое-то орудие пыток”.
- Не делай этого, Гейб. Сейчас ты единственный, кто причиняет боль Миа. Не я.
- Я никогда не обижу ее! Никогда! - он опять свирепо трет металлической щеткой по решетке гриля, извлекая из нее громкий и противный скрип. Я поворачиваюсь и смотрю; кто-то наблюдает за нами, вижу за стеклом двери несколько тел, но кто именно там стоит, сказать не могу.
- Гейб… - я не знаю, что сказать ему, чтобы он понял. - Я сама была очень удивлена, когда произошло то, что произошло. Знаю, ты любишь свою сестру, но сейчас принимать решение будешь не ты. А она.
- Какой ее любимый цвет? - он снова склоняет надо мной красное от гнева лицо. - Ее любимая вредная еда? - его дыхание пахнет пивом, но это только заставляет меня не отступать. - Ее любимый батончик? Какой была ее любимая игрушка, с которой она ложилась спать, когда была ребенком? Какая ее любимая группа? СКАЖИ МНЕ!!!
Я слегка отворачиваю голову, потому что он практически орет мне в лицо, но не отступаю. Не хочу, чтобы он победил, и смотрю ему прямо в глаза.
- Твой любимый цвет - голубой, Макчиз, Зеро и я не помню, чтобы ты рассказывал мне, с какой игрушкой спал, но твоя любимая группа… была… No Doubt. Я знала все это о тебе, и я узнаю все это о ней!
Не думаю, что это был тот ответ, который ожидался, он делает шаг назад и качает головой. Я не могу сказать - хочется ему смеяться или плакать, но его поведение полностью изменилось. Оно уже не кажется мне угрожающим. На самом деле, я уверена, что на его глазах вот-вот появятся слезы.
- Розовый, - говорит он более спокойным голосом. - Горячие бутерброды с сыром, Almond Joy и мишка по имени Генри, и Битлз.
Он заставил меня улыбнуться.
- Я забыла о Генри.
- Я никогда не… - прямо сейчас эмоции переполняют его. Он едва может говорить, хватая воздух ртом. - Я никогда не забывал о тебе, Сэм.
“О боже!”
- Гейб… - я не хочу снова причинить ему боль. Мне хочется обнять его, извиниться и забрать эту боль. - Мне очень жаль. Я была слишком молода. И была эгоисткой. Но это не значит, что я не любила тебя. Ты был моим первым… во всем.
И прежде чем я смогла остановить его, он обнял меня. Его руки обвились вокруг моего тела так крепко, что я едва могла дышать. Он плакал, извинялся и говорил мне, что никогда не переставал любить меня. Было очевидно, что его гнев не имеет ничего общего с желанием защитить свою сестру, дело было в том, кем мы были друг для друга раньше. Кого он хотел, но так и не получил. Вот дерьмо!
Я стесняюсь в ответ обнимать его, потому как не уверена - кто наблюдает за нами, а смотреть мне на них не хочется, но я все-таки обнимаю его за талию, потому что действительно волнуюсь о нем.
- Да ладно, Гейб! Ты не должен извиняться.
Держась за него подобным образом, я вообще ничего к нему не чувствую. Это совершенно не тот тощий мальчик, которого я когда-то знала. Сейчас его спина широкая и сильная, и пахнет он совсем по-другому. Я пытаюсь вспомнить название его одеколона, которым он пользовался в то время, но у меня ничего не получается.
Он слегка поворачивает голову и дышит мне в шею, где-то возле уха, а затем я чувствую, как его губы прижимаются к моей шее, но в этот момент раздвижные стеклянные двери открываются. Гейб отстраняется от меня и вытирает глаза, а у меня не хватает смелости посмотреть, кто увидел то, что он сделал.
- Твою мать! - шепчет он и отворачивается от дома к решетке гриля.
Я все же оглядываюсь, ожидая увидеть Миа, но вижу совсем другую женщину, стоявшую около двери и выглядевшую очень беременной. А еще она выглядит так, как будто ей хочется кого-то очень сильно ударить кулаком. Меня, наверное.
Миа что-то говорит этой женщине, которая, как я полагаю, является женой Гейба, а затем направляется к нам.
- Твоя жена интересуется, почему ты проявляешь к моей девушке такие буйные чувства то ли любви, то ли ненависти. Мы сейчас уйдем, а ты сможешь объяснить ей все это.
Гейб запихивает руки в карманы и, игнорируя сестру, не сводит с меня глаз. Миа берет меня за руку и тянет в сторону дверей. Я не могу удержаться и оглядываюсь на Гейба, пока меня тащат. Надеюсь, я не испортила его жизнь во второй раз.
***
Обратно в отель мы ехали в мертвой тишине, а теперь сидим в машине в той же самой мертвой тишине. Мне не понравилось, что меня вытащили оттуда так, словно это я была тем самым пресловутым плохим парнем, но мне не хотелось начинать ссору. Ситуация была ужасной для всех. Я не знаю, куда мы отправимся отсюда. Через два часа мы должны быть в доме моей сестры, но не думаю, что сейчас каждая из нас способна выдержать еще сколько-нибудь драмы.