Вячеслав что-то увлечённо колдовал на панели управления и вставки на полу приобретали более яркий цвет. Часть ограды отъехало в сторону, приглашая войти внутрь.
— Ну что, нравится? — с каким-то ожесточением спросил он, позабыв о доброжелательности.
— Что это? Телепорт, машина времени или звёздные врата? — усмехнулась Катюша.
— А вот это тебе предстоит узнать самой, — и он с силой втолкнул её внутрь.
Катерина не удержалась и упала, больно ударившись. Ограждение позади сомкнулось, а муж, с улыбкой превосходящего её во всем человека, демонстративно нажал на смешную крупную красную кнопку.
Вокруг всё загудело, Катя, не обращая внимания на боль в колене, бросилась к двери, но металлическое ограждение оказалось подвижным и словно барабан стиральной машины начало раскручиваться вокруг неё, и уже невозможно было понять, во что нужно колотить, чтобы вырваться на свободу.
Очень быстро образовался вихревой поток, и Катерину оттеснило в центр. Она ещё успела увидеть в последний раз стены лаборатории, следящие за происходящим с больным интересом глаза Вячеслава, а потом её стало трепать воздушными вихрями, в тело впивались электрические разряды, появляющиеся прямо в воздухе, вокруг стало темно, от гула и вибрации, казалось, лопнет голова. Тело безвольно зависло в воздухе, оставляя разум в сознании, а потом Катя упала и дышать стало легко.
Часть 1
Глава 1
Катерина Грушевич становится Катрин Отиз
Луна щедро осветила жиденький лесок, ветер прошелестел листьями хиловатых буков и донёс до распластавшейся на земле Катерины грубоватые мужские выкрики:
— Там овраг, бери правее! Она не могла далеко уйти!
Подниматься было тяжело. Всё тело ломило и было каким-то измочаленным, но страх подталкивал к действию. Размусоливать и собираться с мыслями сейчас нельзя. Всё потом! Сейчас надо убраться подальше от шныряющих по лесу мужчин и взять тайм-аут, чтобы успокоиться и понять, насколько сильно пострадал организм, потом обдумать, что…
— Она здесь! — быстро надвигающийся шум, из-за которого сердце замирает испуганной пичужкой и на Катерину выскочил всадник.
В её полулежачем положении он показался огромным и ужасным. За страхом быть затоптанной, само собою отмечалось, что рожа всадника была разбойничьей в самом неприятном смысле, что одет он был так, как рисуют в альбомах исторического средневекового костюма, что разящей от него вонью людей можно ввергать в бессознательное состояние.
Катерина едва успела отползти от ещё двух всадников, выскочивших прямо на неё с боков. Первому стало смешно, как она из полулежачего положения ополоумевшим зайцем метнулась сначала в одну сторону, потом в другую.
— Затопчешь! — предупреждающе рявкнул один из них на своего товарища, а потом: — Ишь, гонор свой растеряла! — тут же с удовлетворением добавил он, опуская факел в сторону Кати.
— Рем, глянь-ка, да это, кажись, не дочурка нашего сеньора?
Один из всадников спрыгнул и, отобрав факел, небрежно сунул его прямо в лицо испуганной девице. Она отшатнулась.
Все попытки Катерины встать оказались жалкими, она могла только выражением лица и сердитым взглядом как-то ответить этим страшным, бесцеремонным людям.
— Хм, одета непонятно, но личико беленькое, да и ручки у неё такие, что не у всякой благородной, — комментировал увиденное неприятный человек.
Катя вслушивалась в речь, и ей казалось, что окружившие её люди говорят по — французски, но она понимала их почему-то через пень-колоду. Улавливала отдельные слова, догадывалась об общем смысле сказанного по поведению, интонации или ей казалось, что она догадывается.
Думать, оценивать своё положение, не говоря уже о том, что вообще с ней произошло, не было времени, и Катерина целиком полагалась на инстинкты, чутьё, удачу. Она именно почуяла, что немедленная смерть ей не грозит и безысходный ужас стал отступать. Тёплой надеждой зажглись понятые слова о том, что её воспринимают благородной леди.
«Надо держаться с достоинством!» — билась в голове отчаянная мысль.
На всадников произвела благоприятное впечатление одежда попавшейся им девицы. Её платье было насыщено-голубого цвета, и хотя на необходимую ширину подола хозяйка поскупилась, сверкающая на поясе массивная золотая пряжка всё же говорила о приличном достатке её отца. Плащ у чужачки был неприлично короток, едва закрывал зад и зачем-то пошит с рукавами, что смотрелось необычно, но он был выполнен из искусно отделанной кожи, покрашенной в изумительно яркий синий цвет. Краску для такого глубокого синего привозят издалека, и стоит она не дёшево. Её туфельки были на диво аккуратны и повторяли цвет странного плаща. На них не было вышивки и не нашиты полудрагоценные камешки, но мастерство исполнения обувки выше всяких похвал. Ещё на странной девице были надеты вполне достойные украшения и, хотя она была не юна, волосы её были распущенны. Неужели с таким богатством она ещё не замужем?