ПЕППЕ. Вы правильно поняли.
ДЖЕННАРО. Тогда решетки нужны.
ПЕППЕ. Ну, пусть будут решетки.
ДЖЕННАРО. Конечно.
ПЕППЕ (поднимаясь, чтобы идти, хватается левой рукой за правое плечо). Иисусе, да я и взаправду не могу двинуть этим плечом. (Решительно.) Сегодня вечером скажу об этом Амедео.
ДЖЕННАРО. Сделайте это последнее усилие, и с этой ночи начнется отдых.
ПЕППЕ. Точно. Будьте здоровы, дон Дженна. (Идет к выходу.)
ДЖЕННАРО. Я буду вас навещать, когда вы попадете в келью.
ПЕППЕ (в тон Дженнаро, который показался ему добродушным). Я за решеткой, а вы на улице…
ДЖЕННАРО. Я буду носить вам апельсины и сигареты.
ПЕППЕ. А я буду ожидать вас.
ДЖЕННАРО. Все равно придется ходить к сыну, зайду и к вам.
Пеппе уходит. Пауза. С противоположной стороны переулка входит Эррико.
ЭРРИКО (немного устал и взволнован. Заметив Дженнаро, обращается к нему с искренним участием). Добрый вечер. Как здоровье Ритуччи?
Дженнаро не отвечает.
Я встретил Попа. Он сказал мне, что у нее по — прежнему жар…
Дженнаро остается невозмутимым.
Я искал это лекарство. (Показывает записку.) Вот здесь у меня записано, но не смог найти. Может, завтра… (Поведение Дженнаро удивляет его. Он не знает, что сказать, наконец овладевает собой. Медленно садится у противоположного края стола, напротив Дженнаро, который не удостаивает его даже взглядом. Пауза.) Нехорошо получилось… В особенности если подумаешь, что вы… возвратились… А донна Амалия не то чтобы забросила… Но знаете, как бывает? Говорят, с детьми это часто случается… Не надо слишком беспокоиться. Ведь это ребенок, может статься, что внезапно все разрешится к лучшему. (Снова тишина.) Донна Амалия к тому же не заслуживает этого. Она жизни не пожалеет ради семьи. (Пауза.) За время, пока вас не было, мы все убедились в том, как она к этому относится. А если кто-нибудь и отзывается дурно о донне Амалии, то это мерзавец. И вы его не слушайте. Я ваш друг и могу вам это сказать.
Дженнаро смотрит вверх, стараясь овладеть собой.
Я иногда позволял себе делать отеческие наставления вашему сыну. И делал это от всей души. Нас не было. (Молчание Дженнаро приводит его в отчаяние. Голос его становится взволнованным. Он уже говорит не со своим собеседником, а с самим собой, словно исповедуясь перед своей совестью.) Женщина одна в доме. Без мужчины. Конечно, знаете как… Меня видели, я часто приходил, и понятно, что могли подумать… (Искренне и с достоинством.) Но я даю вам честное слово, что донна Амалия уважала и уважает вас. (Пауза.) Вы и утром сегодня со мной обошлись холодно. Я это заметил. И нарочно вернулся, чтобы увидеться и поговорить с вами. Мужчины мы или дети? Дон Дженнаро, если кто и должен просить у вас извинения, так это я. Но в отношении Амалии вы должны быть спокойны.
Это и хотел сказать Эррико Красавчик. Теперь у него стало легче на душе. Пауза.
Поскольку этой ночью я еду в Калабрию… а когда едешь ночью и порой не знаешь, вернешься живым или нет… я хотел… имея в виду ваше поведение сегодня утром… (Видя, что Дженнаро не намерен примириться с ним, встает, готовясь уйти.) Если могу вам оказаться полезным в чем-нибудь… (Идет.) Очень вам желаю, чтобы выздоровела девочка… и доброй ночи… (Делает еще несколько шагов и. не поворачиваясь, почти растроганным голосом.) Еще раз, дон Дженна… (Уходит в переулок налево.)
После паузы входит Поп.
ПОП (идет в дверь слева). Дон Дженна, ничего! Вот нашел эту коробочку пилюль. (Показывает. Имея в виду врача.) Сейчас покажу ему. (Уходит.)
Входит Амалия. Измученная, убитая горем, она очень изменилась. Впервые она предстает перед нами как мать. Она даже как будто постарела. Не хочет и не может больше притворяться; ей нечего больше скрывать. Безутешная, садится у стола в центре.
АМАЛИЯ. Нигде! Нигде! Нигде! Я спрашивала у всех! Весь Неаполь обошла! Невозможно найти! У кого есть, те припрятали. (В отчаянии.) Какую же совесть надо иметь? Спекулируют лекарством! Лекарством, которое может спасти человека! (С криком боли.) Что же, значит, дочка моя должна умереть?! (С негодованием.) Они его припрятали, чтобы набить цену! Ну разве это не подлость? (Не ожидая ответа, встает и уходит в дверь слева.)