— Ирма, — он метнулся к ней, но она загородилась вытянутой рукой, в которой была зажата чашка.
— Еще шаг, — прошептала она, — и, обещаю, эта чашка будет разбита о ваше лицо.
Лицо Вайса переменилось несколько раз, выдав на себе сначала обиду и разочарование, а затем злость или даже гнев. Он сделал шаг назад; Лена заметила, как по его лицу будто прошла судорога. Он пару раз сжал и разжал кулаки, вздохнул и тихо произнес:
— Вы еще пожалеете об этом.
— Вон, — повторила она. — И больше не смейте даже звонить сюда.
Лукас молча повиновался — он резко развернулся и широко зашагал в коридор. Через пару секунд хлопнула входная дверь. Лена, кинувшись за ним, сразу же заперлась на все замки и, убедившись, что Вайс зашел в свою квартиру, прислонилась спиной к двери, успокаиваясь.
Медленно опустившись на пол, Лена отшвырнула от себя подальше чашку, которую все еще зажимала между пальцев. Слезы снова начали душить ее. Лена так и не уснула в ту ночь.
«Что мне делать? — в тысячный раз думала об одном и том же Лена, шагая по узкой аллее. — Что?! Андрея больше нет. Он так мне ничего и не рассказал. Лишь объяснил, что нужно ждать второе такси… Хотя, даже и это толком не рассказал: какой смысл ждать именно второе? Почему не поехать в первом? Да какой в этом теперь смысл!.. Я не знаю, я ничего не знаю. Кто наш радист? Где он? Как мне связаться с Центром? Стоит ли мне продолжить работать над Валленбергом или попросить, чтоб отозвали? Но как, как? Я ничего не знаю…»
Лена, поправив край плаща, присела на ближайшую к ней лавку и стала невидящим взглядом смотреть на проходящих мимо нее людей. В каждом проходящем мимо нее мужчине она видела Андрея. Не важно: блондин или брюнет, молодой или пожилой, — она все равно видела одного Андрея. И от этого у нее не то, что кошки на душе скребли, а настоящие пантеры драли огромными когтями изнутри.
Она так и не увидела его тела, она не знала, где он похоронен и похоронен ли. Лена просто не знала, куда ей обратиться с такой просьбой. Можно было бы в полицию, но ведь это вызовет подозрения. Да и если обратиться в полицию, то те могут обратиться за информацией на работу Андрея — а какая у него работа? Вот тут-то ее и раскроют… А ей нельзя раскрыть себя, никак нельзя.
«Господи, — подумала Лена, закрывая глаза и пряча лицо в ладонях, — кем я стала… Я стала всего бояться, я устала от всего… Я даже кофе начала пить, хотя раньше терпеть его не могла. Я ничего не умею. Я живу… нет, выживаю которые сутки без Андрея и ничего не знаю. Что мне делать? Как связаться с Центром? Как найти радиста? Что я Павлову скажу? Я же пообещала позаботиться о нем, сберечь его сына… А что сделала я?! Не знаю. Я ничего не знаю. И никто, ни один человек здесь мне не поможет…»
Встав с лавки и продолжив идти сама не зная куда, Лена пыталась собраться с мыслями и попытаться хотя бы мысленно выстроить план своих дальнейших действий. «Так, — размышляла она, — кто может быть нашим радистом? Скорее всего, тот, с кем мы уже контактировали. Список этих людей невелик. Валленберг, его жена и… Вайс. Первые двое им точно быть не могут. А Вайс? Что, если Лукас и есть наш радист? Мало ли, вдруг у него возник конфликт с Андреем именно из-за меня? Вдруг… я и вправду понравилась Вайсу, поэтому Андрей так к нему относился? Нет, это бред. Если бы Вайс был нашим радистом, то вряд ли бы вел себя так… когда пришел той ночью ко мне. Нет, это бред, все бред. Андрей просто не удосужился представить нас. Он ведь не знал, что его ждет такая судьба… Нет, мне нужно учиться теперь выживать самой. Во всяком случае, постараться выжить. Ведь то, что было с Андреем, явно не просто так произошло… И он не зря разыграл такое представление для Валленберга. Он знал! Она все знал… И поэтому прогнал меня домой. Прогнал, чтобы я не увидела этого… И оставил надежду, сказав, что вернется к двум? Зачем?.. Нет, он не знал. Иначе бы не сел. Он спасся бы, переломав себе руки и ноги, но спасся и вернулся ко мне ровно к двум. Хотя, его ведь могли принудить… Но он бы… Нет, я не знаю, что бы сделал Андрей — он изменился, поэтому я ничего не знаю. Что было — то было, и этого уже не изменишь и никого не вернешь. Учись, Лена, жить сама».
— Девушка! — неожиданно прозвучал звонкий голос совсем рядом с Леной, вырывая ее из ее мира мыслей.
— А? — потерянно произнесла она, глядя на стоящего перед ней мальчишку.
— Это вам, вам, — он страшно округлил глаза и пару раз кивнул головой прежде, чем запихнуть ей в ладонь небольшую бумажку.
Лена, не растерявшись, быстро развернула ее и пробежалась взглядом по тексту, написанному на немецком. Взгляд зацепился за слово «Берегись» — Лена сразу же поняла, что это от того же человека, который прислал ей и первую записку.