— Мальчик, — закричала она, вскакивая с лавки, — мальчик! От кого записка? Кто передал тебе ее?
Но мальчишка, испуганно обернувшись на нее, лишь припустил вперед и через пару секунд скрылся за ближайшим домом. Бежать за ним было бесполезно, поэтому Лена опустилась на свое прежнее место, пытаясь понять хоть что-то.
Все эти полторы недели она чувствовала, что за ней кто-то следит. Девушка постоянно чувствовала на себе чей-то взгляд, от которого было не так-то просто укрыться. Ей было не по себе. Казалось, что этот неприятный взгляд следует за мной везде. На монетах, на марках, на книжных обложках, на сигаретных пачках — повсюду. Всюду ее преследовал этот взгляд. В парке и за едой, на улице и дома — нет спасения. И негде укрыться, негде спрятаться от него…
Позавчера ситуация ухудшилась — в почтовом ящике Лена обнаружила первую записку. «А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня. Коринфянам 3:15» — было написано в ней. Текст записки был набран на машинке, так что Лена даже не могла хотя бы примерно догадаться, от кого она могла быть.
В этот раз было: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. Матфей 7:15». И снова на печатной машинке. Лена, перечитав содержимое записки во второй раз, закрыла глаза, мотнула головой, как бы прогоняя лишние мысли и выбросила скомканный листок.
Ей совершенно не нравились эти послания из Библии. Ее даже меньше напугала бы открытая угроза, нежели все это.
«Что делать, что мне делать? — думала она, снова пряча в ладонях лицо и стараясь не заплакать. — Я устала. Я не могу так больше!.. Андрей был прав, тысячу раз он был прав, сказав, что мне стоило остаться. Не будь меня здесь, возможно, этого всего бы не случилось. Я, я одна во всем виновата… А что самое обидное — мы так и не поговорили. Я так и не сказала Андрею, как я сильно люблю его… Люблю, даже когда он курит… точнее, курил те отвратные папиросы… Я все еще помню табачный запах его рук!.. Теперь я точно убеждена, что люблю только одного его, а все остальное — лишь глупое влияние Вайса. Но как же поздно ко мне это пришло… Прошлого не воротить — придется жить с этим. Жить… Судя по этим запискам, может, и не жить. От кого они? Радист, Вайс или Валленберг? Кто-то из них троих может посылать мне их. Но зачем? С какой целью? Не понимаю, ничего не понимаю!..»
— К черту все, к черту, — прошептала девушка и, резко встав с лавки, зашагала в сторону дома. Уже вечерело, так что ей стоило поторапливаться — по ночам в этих районах в одиночку лучше не гулять. — Как же все надоело… Домой, скорее домой…
Но, идя домой, Лена не знала, что ожидает ее там. Да и она сама не особо хотела туда идти, но другого выбора не было. Во-первых, ей просто-напросто больше некуда было идти, а во-вторых, нужно было отдохнуть — на завтра у нее были небольшие планы, осуществление которых она откладывать не собиралась.
Глава 7
Лена, придерживая ворот плаща, сдуваемый ветром, быстро шагала вперед. Она знала, что хочет сделать, и была готова к этому. Она слишком устала, у нее больше нет сил, она сдается.
Когда Лена проходила мимо сквера, то ветер задул с новой силой так, что у нее заслезились глаза. Шмыгнув носом, девушка, чувствуя, как по щеке катится слеза, продолжала идти. Мысли мешали ей, отвлекали, но она шла, чувствуя, как с каждым шагом в ней убавляется уверенности и решимости.
Еще позавчера она уже все решила. Другого выхода для себя она не видела. Она потеряла всякую надежду, она была слишком беспомощна, так что ей не оставалось ничего другого.
Пару минут назад она прошла мимо сквера, а слезы так и стояли в глазах. Она не любила этот сквер потому, что за сутки до событий той ночи она гуляла там с Андреем. В первый и последний раз Андрей вышел погулять с ней в Будапеште. Тогда они просто сидели на лавке и наблюдали за играющими детьми. Тогда Лена впервые почувствовала себя спокойно за все время пребывания в Будапеште. Ей было так спокойно, так хорошо, что не хотелось никуда уходить, не хотелось отпускать Андрея больше никуда. Хотелось просто запереться с ним потом в квартире и больше никогда не выходить на улицу. И забыть о всех этих Валленбергах и Вайсах…
Андрей тогда впервые заговорил с ней о детях. За все время, что они пробыл вместе, он впервые поднял эту тему — сама же Лена боялась первой заговорить об этом и лишь ждала удобного момента. А тут — Андрей сам.
— Знаешь, — говорил он, крепко сжимая в своей ладони ладонь Лены и каким-то невидящим взглядом следя за детьми, — а ты и не представляешь, как я хочу ребенка.