— Но, Андрей!.. — возразила девушка.
— …А лучше, — продолжал Андрей, — отправьте ее назад в Ростов. Там-то она уж точно будет в безопасности.
— Я поеду с тобой!
— Нет.
Павлов, недовольно вздохнув, поднялся из-за стола.
— Так, — он прошел к двери, — мне пора на совещание. Не думал, что все это займет так много времени… У вас около часа — решайте все сами. Потом я приду, и вы всё, без всех этих ваших ссор, доложите мне, — и вышел из кабинета.
Лена встала, подошла к Андрею и положила руки ему на плечи, прижав к себе. Андрей погладил пальцами ее руку и, чуть повернув голову, поцеловал, тяжело вздохнув.
— Я не хочу, чтобы ты ехала, — он повернулся к ней лицом.
— Другого выхода нет.
— Есть — ты отправишься к бабушке.
— Нет, Андрей. Я не хочу.
— Почему?
— Я не смогу без тебя. Я же… даже письмо не смогу тебе отправить. Я не буду знать ни где ты, ни как ты…
— Тебе будут докладывать. Иногда.
— Нет, не надо, — Лена отошла к столу. — Не вздумай оставить меня одну.
— Но…
— Нет. Либо я еду с тобой, либо… — она не договорила.
— Я тебя понял, — Андрей сел на свое место. — Я тебя прекрасно понял. — Вздохнул. — Лена, пойми, ты — непрофессиональная разведчица. Ты… Ты обычная девушка, которая сбежала к партизанам.
— Тогда каким образом я оказалась в Германии?
— Каким образом? У Павлова был критический случай — почти всех, кого он отправил в Германию, раскрыли, многие явки провалены. На весь Третий Рейх были только я да несколько мужчин, также состоящие в СС. Тогда ему срочно необходимо было кого-нибудь отправить в Германию связником, но некого — все либо убиты, либо в госпиталях. И тут до него доходит слух о некой Лене Романовой из Ростова, которая третий месяц помогала местным партизанам. Не удача ли? Да, мой отец пошел на риск, отправив тебя в Германию. О тебе знали не более пяти человек. Мой отец знал, что если ты провалишься, то ему такое начальство устроит, когда узнает, что ты простая девчонка. Тут простым увольнением не обошлось бы…
— Но теперь-то я официально…
— Лена, пойми, это работа для мужчин. Теперь рискует не мой отец, а я. Я рискую не работой, не собой, нет. Я рискую тобой, Лена. Если с тобой что-то случится, то я не прощу себе этого.
Они оба замолчали. Андрей привычным движением полез в карман брюк за пачкой папирос, но, видимо, забыл их, поэтому, тихо выругавшись, вскочил с места и подошел к окну.
Лена, сев на свое место и уставившись в пол, пыталась мысленно убедить себя в том, что все то, что сейчас сказал ей Андрей — правда, что он прав, и что он делает все, ради ее блага. Она понимала это, но она понимала также и то, что не может просто так отпустить его одного. Ей будет слишком тяжело и одиноко без него.
«Нет, я не могу, — думала Лена. — Я не могу отпустить его одного. Я слишком долго была одна. Я боюсь одиночества, но он не должен меня в этом винить. Почти четыре года я не говорила ни с кем на родном языке, даже сама с собой… Одиночество… Нет ничего хуже одиночества. Никто не хочет жить свою жизнь в отрешении от любимых. А Андрей… Ох, Лена, да как же ты можешь забывать о том, что вы — не просто люди. Вспомни, как, при каких условиях вы познакомились. Вас ведь Павлов направляет в Будапешт не по своему желанию… Андрей нужен там, он нужен Родине».
Сейчас она, смотря на спину Андрея, вспоминала их первую встречу в подвале штаб-квартиры СД. «Я не переношу такого обращения с женщинами, кем бы они ни были» — она до сих пор помнила эти слова, навсегда въевшиеся в ее память. А еще она помнила, как ей после этого в камеру принесли теплый плед и яблоки. Это все-таки был приказ Андрея — он позже сам рассказал ей об этом.
— Ты знал? — спросила девушка после продолжительного молчания. — Ты узнал об этом раньше меня?
— Я узнал об этом, когда мы садились на поезд в Москве. Парнишка в гимнастерке сунул мне телеграмму от отца. Тот просил зайти к нему послезавтра, тебе ничего не говорить. Когда ты ушла гулять, я кинулся на вокзал.
— А почему ты поехал? Почему не отправился сразу же к отцу?
— Ага, а следом за мной примчалась бы ты, — Андрей усмехнулся. — Что, думаешь, не знаю, что ты бы первым делом пошла бы сюда? Где же тебе еще искать меня…
— А если бы меня не вызвали сюда? Что бы я подумала, если бы вернулась домой и не обнаружила тебя там? Почему ты ничего не сказал мне?