Пробираться к рубке пришлось, сменив форму - коридор сузился. А потом сканеры засекли первые останки.
Человек в комбинезоне техника лежал возле левой стены, конечности изломаны, шея неестественно вывернута. Тлен не тронул ни тело, ни синтетическую ткань. Но лицо мумии почему-то не выражало ни боли, ни страха.
Вайон навис над телом и, выпустив левый манипулятор, ввел под кожу иглу сканера.
- Вирусов нет, - выдал он через полминуты. - Заметных отклонений тоже. Точнее не скажу, я не патологоанатом.
Надо же, заговорил...
- Тогда бери образец, отнесем его на базу, пусть там док разбирается.
Еще через полминуты большой палец с руки мумии отправился в герметичный контейнер, и полиморфы двинулись дальше. Может быть, будь они людьми из плоти и крови, темнота, тишина и мертвое оцепенение пугали бы их. Но здесь не водилось ничего, что могло бы испугать машину. Гулким эхом отдавался в коридорах лязг, совмещение режимов визуализации не оставляло места даже самой мелкой тени.
...Но Вайон почему-то не хотел идти вперед. С отчаянным криком он бился о голубые стены, пока машина делала свое дело. Пытался отдавать команды процессору. Остановить. Притормозить. Там, впереди - страх. Опасность. Прячется в тесной для полиморфов каморке мостика среди трупов и изломанной техники.
Я не хочу туда!
Почему машина меня не слушается?
Марин не услышит этих метаний. Никто не услышит. Никто из них не умеет заглядывать в Сердца. Надо бежать, бежать отсюда. На этой планете нет жизни. Здесь все мертво. Даже то, что притворяется живым. Оно там. Ждет. Оно убило «Утеху»
Голоса. Переговоры команды. Записи? Ах да, черный ящик... Сначала все в порядке. Им любопытно. Смех в эфире. Шуточки.
А потом они кричат.
Вайон знал - потому что черные щупальца влезли к ним в головы. Тонкие. Невидимые. Они вполне проникают и сквозь молекулярную решетку кристалла.
Съежившись и жалко всхлипывая, он смотрел пустыми глазами в чернильный мрак за тонкими стенками камня. А машина меж тем взяла ещё несколько образцов, небольшую плоскую коробку «чёрного ящика» и отправилась назад.
2. Блиц
Личный архив Командующего Сан-Вэйва.
Примерно то же время.
Жизнь на «Стремительном» не баловала экипаж разнообразием. Подъем по расписанию, завтрак, смена и нудные обязанности до конца вахты, ужин, час свободного времени, отбой. Флагман прославленной Тридцать пятой эскадры Объединенного Космического Флота Федерации комфортом мог перещеголять самый дорогой круизный лайнер, но все-таки порядок на боевом судне - превыше всего. Поэтому при всех привилегиях, которые имел торийский экипаж в сравнении с экипажами других авианосцев, служба на «Стремительном» была ничуть не легче.
Все же, главным отличием было, в первую очередь, отношение. На кораблях федералов личный состав, прежде всего, терпел нудную рутину, срочную или контрактную службу. А под начало Золотого Журавля люди шли по призванию - жить и работать так, будто переезжали в другой город. Поэтому у экипажа, которому капитан доверял безоговорочно, имелся неограниченный доступ в Сеть, была возможность забирать на борт любые личные вещи, а на взаимные мелкие гадости вроде подсыпанного в душевую пищевого красителя начальство обычно смотрело сквозь пальцы: пока «развлечения» не вредят общей дисциплине, они даже полезны - иначе у надолго оторванных от дома людей может и крыша поехать. В дополнение к обычным спортзалам на корабле имелись бассейн и оранжерея с мелкой живностью. Нередки были и командные соревнования в духе «пилоты против техников». Большинству о такой службе оставалось только мечтать. Самих же торийцев удручала разве что долгая разлука с родными, но - каждый знал, на что он подписывается.
Те, кто видел «Стремительный» впервые, почти всегда спрашивали одно и то же: - почему он повторяет формой морское судно? Ведь это же космический корабль! Ответы попадались самые разные, и экипаж азартно их коллекционировал. К объяснению привлекали сложные расчеты, разводили руками, изображая необъятные проектные чертежи, ссылались на многомерную математику и даже смеха ради наизусть цитировали чей-то перл. «Эмпирически доказано, что заостренная клиперская форма носовой части вкупе с обтекаемым корпусом из полиаркона повышает быстроходность в гэло-сфере подпространства через вэло-струны и облегчает нейропроцессору этап кодирования частиц при погружении».
Ходили слухи что этот шедевр записали со слов лично капитана, как и половину остальных не повторяющихся ответов. Но главное, что после любого такого «умного» объяснения никому и в голову не приходило дальше продолжать расспросы. А настоящий ответ, как и положено, был слишком прост и очевиден: «Дань традиции и... красиво».
Чистоту на любимом судне бережно поддерживали все, начиная от сержанта-новичка и заканчивая капитаном. Но отличительное чистоплюйство старшего помощника давно стало притчей во языцех. Калэхейн не пропускал ни соринки, от него можно было схлопотать выговор за потерянную пуговицу, которую старпом непременно заставил бы искать по всему кораблю, а уж на такое разгильдяйство, как чай на рабочем месте, он и вовсе смотрел голодным намшером.
Чай на мостике! За главными пультами! Ну и что, что капитан лично разрешил?! Он не предсказатель и не может знать наперед, что случится в следующую минуту. А вдруг тревога, а тут стакан с кипятком... На старпома ворчали втихаря, молча выполняли все требования, но меж тем ценили и безмерно уважали. Мало ли у кого какие причуды. Пожилой Калэхейн казался экипажу неотъемлемой частью «Стремительного», без которой все просто развалится в один миг.
Впрочем, сейчас даже старпом смотрел на дымящиеся кружки, как на пустое место. Весь личный состав, ещё способный стоять на ногах, нервно трясло. Остальные отлеживались, кто в лазарете, кто по каютам. Трое вахтенных - пилот-навигатор Кролэ, наводчик Даинес и молоденькая связистка Лаина - безнаказанно совершали вопиющее безобразие. То есть пили чай. На мостике. Обзорная панель искрилась россыпью звезд нейтрального космоса, клятая система звезды Фарес осталась где-то в далеком далеке.
- Век бы не видеть этот Флайтон, - пробурчал Кролэ, развалясь в кресле. Зверски болело ушибленное два дня назад колено. Не лучше себя вела и шишка на голове. - Такую уймищу народа сожрать...
- Интересно, как там капитан... - вздохнула Лаина, грея руки о свою чашку. - Доктор Кафар ничего больше не говорил?
- Сотрясение мозга быстро не лечится, - заметил Даинес. - Да ещё вместе с ментальными перегрузками. Пусть скажет спасибо, что не было предписания сойти на планету...
Девушка молча уткнулась носом в кружку и с трудом поборола крупную дрожь. Выжили они исключительно благодаря чуду капитанской интуиции, в этом не сомневался никто. Но и мертвых было хоть отбавляй.
- Если нас после такого пошлют ещё куда-нибудь, я озверею, - буркнул Кролэ. - Сестра там, наверное, родила уже.
- А у меня брат женился, - поддакнул Даинес. - Я на свадьбе не был.
- Надоело...
При виде Калэхейна они лишь лениво отставили кружки, даже не подумав встать. Старпом не обратил на это внимания, молча плюхнулся в свое кресло.
- Рвет и мечет? - спросил Кролэ, косясь на пульт. Никаких сигналов электроника не подавала.
Старик так же молча отмахнулся. Устал, на посеревшем лице заметно прибавилось морщин. Все знали - если что-то идет не так, характер у капитана становится прескверный и сладить с ним таким практически невозможно.
- Повоевали... - вздохнул Даинес. - Пару тысяч человек к Нефритовой Горе повезем...
- Четверть, - тихо отозвалась Лаина. - Как семьям-то говорить будем?..
- И не спрашивай. Капитану ведь им в глаза смотреть. Он вообще сам себя поедом съест, если уже не доедает.
- Может, когда-нибудь этот идиотский контракт все-таки закончится?..
Вопрос остался без ответа.
На мостике застыла тягостная тишина. Люди, прикрыв глаза, дремали, потому что ни на что другое сил больше не оставалось. Думать о чужой победе, взятой такой ценой - не моглось. Политика всем опостылела до такой степени, что проще было вообще прогнать всякие мысли.