Оказалось, это просто. Стоило только подумать о том, чего я хочу, как во мне тут же всплывало готовое знание. Удобно! Никак с помощью всего этого железа меня превратили в ходячий гибрид операционки с человеком. Это покруче самых навороченных смартов, которые мы барыжили за еду. Я оказался, как это ни дико звучит, представителем средней истребительной авиации за номером 512. Это значило, что где-то болтаются ещё полтыщи таких же придурков. Если не больше... Крутенько они размахнулись, ничего не скажешь.
А время тикало. И прежде, чем меня превратят в хлам, нужно было успеть понять, как из чего-то двуного-ходячего пересобраться во что-то летающее... Это только потом я допер, что это у них такой изощренный способ отбора вундеркиндов. Естественный отбор, твою шестеренку!
Я мучился двое суток, но всё что смог - это смоделировать в своих железных мозгах будущую трансформацию. В остальном оставалось только ждать и надеяться, что в нужный момент всё сработает.
Полигон оказался ещё более удручающим местом, чем я ожидал. Планетка-помойка, на орбите которой кружила пара десятков напичканных орудиями искусственных спутников. Попытайся мы сбежать в космос - и нас тут же размолотили бы в мелкий металлический фарш. Да, сливая нам эту информацию, персонал не поскупился на живописания десятков разных способов умерщвления беглых полиморфов... Моих собратьев по несчастью только что не трясло от страха. Балбесы грозили завалить так весь естественный отбор. Кристаллы в грудинах звенели на все лады. Как я это слышал? Понятия не имею. Но от их желания метаться по корабельному ангару и меня начинало неслабо колбасить.
«Да угомонитесь вы, мать вашу! - рявкнул я куда-то в пространство, как обычно делал, общаясь с персоналом. - Достали, сил нет ваше вытье слушать!»
Кажется, они меня услышали, во всяком случае, заткнулись. Напротив сверкал желтыми буркалами один особо перепуганный.
«Что? - спрашиваю. - Детальки трясутся? Не дрейфь, кореш, прорвемся».
Но он не ответил толково, в голове (да, я по привычке продолжал считать, что думаю головой, а не каким-нибудь другим местом своего железного организма, например, условной задницей) только прошуршала какая-то малопонятная циферная канитель.
«Эй, приятель, ты меня понимаешь?»
Тишина. Видать ему мозги-то открутили... Мне стало паршиво. Ведь я только каким-то необъяснимым чудом, чьей-то минутной прихотью избежал такой же участи. Только потому, что майору Кантеру позарез понадобилась собака поумнее прочих. Никто из них не пытался со мной заговорить, да и друг с другом они тоже молчали. И что, мне теперь, до конца дней моих куковать в компании клинических идиотов?..
Хошь не хошь, а раскорячивайся. Корабль завис над планетой, и нас просто выкинули в атмосферу, как котят в сточную канаву. Дескать, захотите жить - полетите.
Я и полетел. Сначала строго вниз, бестолково размахивая конечностями от неожиданной свободы. Серая выжженная земля в развалах битого железа быстро приближалась, обещая страстно поцеловать меня в морду. Я вспомнил собственную модель и дернулся изо всех сил...
Тушка с лязгом сложилась как надо и рванула вперед, оглушив меня скоростью. Я запутался в шторме данных, плохо соображал, где верх, низ, право, лево... Но мать моя помойка, я почти что чувствовал, как разрезаю собой воздух!
И это было круто.
Где-то в стороне от меня ревели двигателями остальные. Семеро. Один так и не смог сообразить, что к чему, и теперь его разбитая туша серебрилась новеньким металлом среди старых, почерневших обломков. Второй сообразил, но поздно - и на полной скорости вмазался в склон холма, не сумев выйти из пике. Его тоже живописно раскатало, крылышко влево, крылышко вправо.
А я летел. И повторять судьбу этих обормотов не собирался.
«Слышь, ты, сопло, ты умеешь думать потише?» - цифровым потоком гавкнул внезапно со своей стойки МЕГ. Тот самый вечно молчаливый сто четырнадцатый, от которого Скрим уже отчаялся дождаться хоть слова. За прошедшие почти четыре года он так и не сумел достучаться до Сердца угрюмого молчуна. Все общение сводилось к коротким сигналам во время совместных вылетов.
А вот сегодня - на тебе.
«Чем ты меня обозвал!?..» - обалдело пиликнул Скрим, максимально скосив оптику в сторону соседа. «Чем тебе мешает мой мыслительный процесс, утюжок?»
Ответная дразнилка родилась сразу и как-то сама собой, как будто его только так и следовало называть.
«Чем слышал. Или ты ещё будешь отрицать, что это самая приметная часть твоей туши?»
По правде говоря, сто четырнадцатый и сам не знал, что дернуло его подать голос. Ну гудел сосед себе тихо в углу, вопросами в кои-то веки не доставал, вслух на весь эфир тоже не зудел. Тишина... Но вот когда эта редкая благодать за последние два дня достигла уже критического предела - он заинтересовался, чем так увлекся его компаньон. А потом как-то этот гул его достал... Или не достал. Признаваться, что ему стало скучно, сто четырнадцатый не хотел даже себе самому.
«Я хочу знать, о чём можно так усердно думать».
«Мемуары сочиняю, - съехидничал Скрим. - Для потомков».
Хаотичный фейерверк искр охватил Сердце МЕГа, когда тот пожелал захохотать в голос. Это было неожиданно и странно. Никогда ещё ему не хотелось смеяться.
«Потомки, конечно же, в курсе, где ты. А персонал, конечно же, твой бубнеж передаст, после того как тебя разнесут в хлам».
«Фишка в том, утюжок, что это скорее я не в курсе, где они, - мысленная ухмылка коротким разрядом проскочила по Сердцу и сигналом полетела до соседа. - А ты, оказывается, живой, надо же».
«Что, ты и потомков своих достал?» - по привычке съязвил сто четырнадцатый, обходя все вопросы и замечания в свой адрес.
С прошлыми соседями было скучнее. Кто-то оказался таким же нелюдимым как он сам, кто-то наоборот, был раним как ребенок, задерган болью и пытками. Остальные не шибко отличались от той кучки ТИСов, что приписали к дивизии вместе со Скримом. С такими тем более беседы не о чем вести. А этот чудила начинал нравиться «дракону». Даром что на язвительность и грубость не обижался. Можно было не паясничать и разговаривать так, как хотело Сердце.
«Та не... Я что, упомню каждую девку, с которой тискался, что ли? Где-то Скримчики бегают, да мне мамаши не докладывались».
Расспрашивать соседа о прошлой жизни Скрим не рисковал. Отточенное годами чутье от подобных глупостей предостерегало. Да и вряд ли сто четырнадцатый был бы рад подобным расспросам.
«А... - многозначительно пиликнул МЕГ, сравнив с обрывочно долетевшими до него фразами из «мемуаров». - Ты из этих».
И умолк.
Это трепло успел выболтать о себе столько, сколько все «сослуживцы» со времен полигона не выдавали. И полиморф жадно ловил каждое слово, каждую оговорку, каждую зацепку, надеясь в пустой трепотне выловить хоть крупицу полезного знания. Не интерес подстегивал его, нет! Он слушал всех и вся, везде и всегда, без перерыва. А вдруг хоть одна живая душа обмолвится о том, кто он и откуда? Тогда стало бы легче жить. Может быть, вообще появился бы стимул. Вдруг Кенси прав, и в прошлом он действительно был военным. Ну пошатала его жизнь, потаскала по закоулкам. А мрачные картинки воспоминаний и неосознанное отвращение к пыльным бурям - лишь кошмарный сон, приснившийся на досуге перед этим вот...
Полиморф не знал о себе ничего. Когда-то, в самом начале этого существования, он неосмотрительно терял те осколки памяти, что ещё оставались с ним. Они утекали ломким стеклянным крошевом между железных пальцев, падали на прожжённую насквозь землю полигона и исчезали навсегда.
Их просто удаляли при очередном апгрейде после каждого нового испытания.
Потом он научился молчать. Научился прятаться. Научился возвращаться на корабль «чистым», как новорожденный младенец. Без эмоций, без проблесков памяти, без агрессии. Словно ничего этого никогда не было. И пока хитрость работала - техники не зачищали его кристалл. А значит, он мог учиться, думать.