Сейчас все было иначе. Алексис не находила в себе сил двигаться вперед, внутри нее отзывалась только пустота. Она понимала, Джордана, не вернуть, но продолжала ждать его. Девушка чувствовала себя обреченной.
Он никогда не считался с моими желаниями, проигнорировал требование о разводе, использовал свою подружку Фиби, чтобы расстроить мои отношения с Мэтью. Он не выбирал средства, добиваясь своего. А я продолжаю его любить!
Несмотря на дождь, в парке гуляло несколько мам с детьми. Детские голоса звучали звонко и радостно. Повернув голову, Алексис наблюдала за малышом, залезшим в середину лужи, он усердно шлепал по воде ногой и весело смеялся, наблюдая, как во все стороны разлетаются брызги.
- Не возражаешь, если я присяду рядом?
Алексис резко обернулась на знакомый голос. Перед ней стоял Джордан. Она несколько раз удивленно моргнула, решив, будто у нее начались галлюцинации. Ей захотелось прикоснуться к нему, убедиться, что он настоящий, но она сдержалась.
Джордан присел на противоположном конце скамьи, всем корпусом повернулся к Алексис и, не говоря ни слова, долго смотрел на нее. Он выглядел усталым. Вокруг его глаз собрались мелкие морщинки. Когда он заговорил, голос его звучал глухо:
- Сегодня я подписал все необходимые для развода документы. Заполнил каждую графу. Надеюсь, тебе это понравится, Алексис. Завтра отдам бумаги в юридическое производство, и можно будет считать, что нас уже ничего не связывает.
Сердце Алексис оборвалось. Она непонимающе уставилась на Джордана. Неужели он сделал это именно теперь, когда она сама готова пойти на любой компромисс?
Алексис ощутила подкатившую дурноту. Она была в ужасе: это наконец свершилось, она освободилась от псевдозаконных притязаний Джордана. Девушка вспомнила свою бедную маму, которая валялась в ногах отца и умоляла его не бросать ее, она впервые осознала, что той двигал далеко не страх одиночества и нищеты, не мысль о детях, которым суждено расти без отцовского участия, не малодушие и не ревность, а безумная всепрощающая любовь.
Алексис поняла это, равно как и то, что никогда ни перед кем не опустится на колени. Ни перед Джорданом, ни перед любым другим мужчиной, который так же брезгливо, как отец, отпихнет ее от себя, и ничто не сможет его остановить: ни слезы, ни мольбы, ни угрозы.
Алексис попыталась восстановить дыхание. Слова о разводе снова и снова звучали в ее ушах. Она понимала, теперь ей следует подняться со скамьи и навсегда попрощаться с Джорданом, а с утра начать новую жизнь, в которой не будет места ни ему, ни памяти о нем. Но ноги ей не подчинялись. Колени дрожали, девушка продолжала сидеть на мокрой лавочке.
- Неужели ты прилетел в Нью-Йорк, только чтобы порадовать меня этой новостью? - недоверчиво спросила Алексис.
- Некоторые вещи надо говорить, глядя в лицо собеседнику, а не по телефону, - ответил Джордан.
- Ты становишься джентльменом, - она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. - Я думаю, нам стоит остаться друзьями, Джордан.
- Я так не думаю, Алексис. Вряд ли это возможно. И у меня нет желания быть тебе другом.
Последнее замечание глубоко задело Алексис. Она наконец встала со скамьи и робко сказала:
- Ну ладно. Возможно, когда-нибудь еще свидимся.
- Только если ты согласишься стать моей женой, - серьезно произнес Джордан.
- То есть?
- Я прилетел в Нью-Йорк, чтобы попросить тебя об этом. По телефону я бы этого сделать не смог, согласись! Мое предложение таково: поскольку в первый раз у нас ничего не вышло, теперь мы должны все сделать правильно: несколько свиданий, галантные ухаживания…
- Джордан.
- Дай закончить, - он тоже встал с лавочки. - Позволь мне проводить тебя домой. Позволь мне соблазнить тебя на пороге твоей квартиры. Позволь мне остаться у тебя на всю ночь. Позволь мне любить тебя.
- Джордан, если это шутка, то очень жестокая.
- Это не шутка, Алексис. Мы потеряли много времени, мы чуть не утратили друг друга из-за нашей дурацкой гордости. Настало время исправлять ошибки. Я был так уверен, что без особого труда заполучу тебя назад, что не заметил, как больно ранил тебя. Мною правила злость, я не мог простить твоего бегства, твоей независимости. Я действительно не терял эти документы. Я надеялся привязать тебя. Я слишком уповал на печать в свидетельстве о браке, не веря в силу нашей любви. Я, по сути, не хотел оставить тебе выбора. Мне жаль это признавать, но ты была абсолютно права, я вел себя далеко не лучшим образом. Все, чего я желал, - это обуздать Алексис Блакхок, подчинить ее себе, заставить признать мою волю как единственно возможную. Глупое желание глупого человека.