Перемены были удивительны! Произошедшее буквально кричало о том, что мой спутник самый натуральный маг и его резерв восстановился. Если подобное происходило со всеми в эту ночь, то не удивительно, почему всё племя, без исключений, находилось на празднике.
Затем процедура была проведена и на мне. Единственное, что я ощутил — слабое тепло, прокатившееся по телу. Но результат был замечательный. Вся грязь вперемешку с кровью, исчезла. И даже запах пота, которым от меня несло, пропал. Чувство такое, словно побывал в душе, хорошенько пройдясь по телу мочалкой. Вкупе с прибавкой характеристик от эффекта какого-то-там-резонанса, я чувствовал себя великолепно.
Подойдя к мёртвому ящеру, попробовал взять лут, как это бывает в играх. Но меня ждал облом. Ничего не произошло. Никаких тебе окон с добычей в виде клыков, шкуры или потрохов. С одной стороны, не очень-то и хотелось получить, к примеру, глаз динозавра. Но с другой, суть же не в этом, а в самом факте, что игровой условности в таком деле не было. Обидно, но не всё коту масленница.
А затем мы продолжили свой бег. И теперь полулис бежал самостоятельно, ничуть не уступая мне в скорости. Копьё я не стал у него забирать, потому что второе всё равно было у меня в инвентаре и оно было готово оказаться в руках в любое мгновение. Дальнейший путь прошёл уже без, ставшего привычным, монолога мелкого попутчика. Он, как и я, берёг дыхание.
Вся остановка у берега реки, несмотря на насыщенность событиями не заняла много времени. Поэтому, можно было особо не волноваться, что нас из-за этого догонят, даже, если за нами устроили погоню. В чём я стал очень сильно сомневаться. Если этой ночью происходили такие чудеса, то со стороны крысоморфов было бы глупо прерывать праздник и срываться вслед за сбежавшими пленниками. Теперь становилось понятным, почему Призрачный Кот не сомневался в результате побега.
Монотонное движение продолжалось ещё довольно долго. Маркер от «Чувства направления» всё так же указывать путь. На другой стороне реки, вода в которой на середине русла едва доставала до колен, нас вновь встретила натоптанная тропа. Заросли джунглей и не думали редеть, а ночные птицы не прекращали то и дело кричать над головой.
Мне бежалось так же легко, как и раньше. Когда шкала сытости показала дно, как и предполагал, начала тратиться «Энергия». Впрочем, убывала она достаточно медленно, чтобы я не беспокоился. Всё-таки теперь у меня не было груза на плечах. Впору было записываться на марафон. Правда, Вирхис такой выносливостью похвастаться не мог и нам пришлось дважды останавливать. И оба раза подросток использовал какое-то заклинание, которое придавало ему сил продолжать путь. Он предлагал применить его и на меня, но я отказался. Смысл, когда есть ещё силы? Вот, если бы начал уставать, тогда другое дело.
Как-то незаметно начало светлеть. И ночная прохлада стала отступать. А вместе с её уходом проснулся и местный аналог комаров. Правда от них помог отделаться мой спутник, набросив на нас очередным заклинанием прозрачный барьер, повторяющий контуры тела в паре сантиметрах перед кожей. Он не мешал контактировать с окружающей растительность, но вот насекомые преодолеть его не могли. Мне всё больше хотелось ощутить тот момент, когда источник активируется, чтобы суметь создавать подобные штуки.
Если верить таймеру с обратным отсчётом, то после ритуала до рассвета прошло почти четыре часа. Вскоре я начал замечать, как в тропинку стали вливаться её сёстры, выныривавшие из зарослей. Наш путь стал значительно шире, превратившись в узкую дорогу. Догадываясь, что это может означать, я остановился. Было ещё одно дело, которое следовало решить.
— Кавиш а мин? — спросил подросток. Мысленно я перевёл фразу как: «Что случилось?».
— Смотри. — сказал я и протянул ему руку ладонью вверх. И тут на пустой ладони появились монеты. Десяток медяков. Оказалось, что те деньги, которые мне начислили за задания, вполне можно материализовать. Даже более того — выдать с разменом. Всего было три величины монет, это были медные кирны, серебряные нирны и золотые бирны. Система оказалась простой: в одном золотом сотня серебра, а в одном серебряном сто медяков.