— Ты же не хотел лететь?
— Передумал… — Бес кашлянул. — Хозяин подземный, ты мне вроде амулет обещал?
— Выбирай любое, — Полоз показал на сердоликовые яблоки. — Держи поближе к сердцу. Пока не треснет, будет тебя защищать.
Анчутка дважды обошёл вокруг яблони и наконец сорвал небольшое, но самое яркое каменное яблочко. Потёр о рукав, понюхал и сунул за пазуху.
— Ну, я полетел?
— Погоди! — Дилан порылся в своей котомке и достал запутку — плетёнку из шёлковых ниток, спряденных с паутиной и натянутых на скрученный ольховый прутик. — Вот, возьми. Одно вражье заклятье она точно в себя заберёт.
Анчутка с сомнением посмотрел на хлипкий амулет, но взял и привязал к лыковому поясу.
— А ты, королевич, — Полоз улыбнулся Дилану, — можешь остаться здесь. Потом Хризолит тебя проводит.
— Ценю твоё гостеприимство, Золотой Змей, — Дилан поклонился, — но я последую за своим господином.
— Тогда возьмитесь за руки, — скомандовал Полоз. — Я провожу вас прямой дорогой.
Потом Дилану не раз снилась эта дорога в кошмарных снах, от которых он просыпался, содрогаясь всем телом. Они вроде бы стояли на месте, а вокруг всё крутилось и рассыпалось обжигающими осколками, как в игрушке-калейдоскопе, которую тилвит тэг видел на ярмарке. Одной рукой Дилан цеплялся за руку Мидира, другой сжимал ладонь Анчутки. Пальцы беса становились всё холоднее, а самому Дилану становилось всё жарче, и он пытался передать этот жар Анчутке, чтобы тот не превратился в сосульку, не раскололся на кусочки, не стал частью этого подземного калейдоскопа… А потом кружение замедлилось, в глазах прояснилось и Дилан сообразил, что они оказались в начале змеиной тропы. Ступени из толстых древесных корней вели вверх, где сквозь щели просачивался закатный свет. Дилан с грустью вспомнил, как прыгал по этим ступеням Куделька…
Мидир, досадливо морщась, отряхивал от каменной пыли пурпурный плащ.
— Где устроим засаду? Здесь или наверху?
— Здесь надёжнее, — ответил Полоз. Он сейчас выглядел как человек: в золотом шёлковом кафтане, подпоясанном зелёным кушаком, и в жёлтых сапогах из чешуйчатой кожи. — Открывать проход я покамест не стану. Зачем раньше времени тропу выдавать? Бесу и щели хватит, верно?
— Ага… — выдохнул Анчутка. Он потёр ладони, подышал на них и сорокой взлетел к вершине лестницы. Возле щели крутанулся по особому и исчез.
— Надо бы за ним проследить, да колдовать не хочу. Как бы Касьян не почуял, — озабоченно сказал Полоз. — Так послушаю.
Он прижался ухом к корням. Дилан, по примеру Мидира, отряхнулся от пыли, вытер рукавом лицо. На губах горчило, и жар никуда не делся, только приугас малость. Дилан вспомнил, что прихватил с собой лечебную настойку на семи травах. Он скинул котомку, развязал и обомлел. Внутри всё перемешалось и спеклось в бурый, дурно пахнущий комок — и амулеты, и бутылочки с лекарствами. Почему так? Неужели и запутка у Анчутки не уцелела?
— Не печалься, королевич, — сказал Полоз, не отрываясь от древесного корня. — Друга своего ты уберёг — вот что главное. А это всё пустяки, дело наживное.
Мидир глянул на Дилана с непонятным выражением и отвернулся.
— Что слышно? — спросил он Полоза.
— Слуги твои оборону держат по всем правилам. Касьян пока что не торопится. Кружит, слабое место ищет.
— Королева с ним?
— Шестеро неблагих где-то поблизости… Или семеро? — Полоз нахмурился. — Многовато. На всех твоего копья не хватит.
— Они не станут защищать Касьяна, а уж мстить — и подавно.
— Тогда приготовься, — Полоз поднял руку. — Касьян к дубу направляется.
Мидир откинул плащ за спину. По стенам метнулись цветные блики.
«Самоцветный пояс! — ахнул про себя Дилан. — Как же Полоз решился отдать такую вещь, даже на время?!»
— Открывай! — Мидир изготовил копьё к броску и взбежал по ступеням. Щит он держал высоко, чтобы закрывал голову.
Полоз щёлкнул пальцами. В подземелье хлынул свет, по вечернему неяркий, но с отвычки ослепляющий. Дилан отвернулся, прикрываясь рукой, и оттого не увидел, как взлетело, просияв разноцветными огнями, пятиконечное копьё.
В этот удар Мидир вложил всё, что накопилось в душе — досаду, злость, отчаянье, боль… Копьё попало Касьяну в живот и пробило насквозь. Он рухнул, как бык на скотобойне.
— Что же ты, братец, не дал разгуляться… — Короткопалые руки вцепились в древко копья и переломили пополам. — Чую твою силу, продажная душа…
Он выкашлял сгусток чёрной крови и затих. Тяжёлые веки сомкнулись. Отступив в сторону, Мидир смотрел, как дрогнула под Завистником земля, взгорбилась, пошла волной. Бесчувственное тело перевернулось, покатилось прямо в провал между корнями дуба. Земля чмокнула и сомкнулась. Осталась только полоса пожухшей травы, порванная лента с орденом и сломанное копьё.