Хризолит страдальчески закатил глаза, но больше спорить не стал.
— Ладно, будь по-твоему. Покедова, неудачники!
Он перепрыгнул через корень и с разбегу нырнул в подземный лаз.
— Вот зараза! — пробурчал Анчутка. — Смылся и не расплатился!
— Ничего, — сказал Ивка. — Встретимся ещё. Непременно встретимся.
Эпилог
День накануне Купалы выдался пасмурный, с утра по окраинам неба громыхало, а вечером заморосил дождь. Проклиная погоду, Степан Алексеевич Неклюдов, кутаясь в рыбацкий плащ, пробирался через мокрый некошеный луг к заветному холму. Пакет с отчётом он завернул в кусок провощённой кожи, чтобы не отсырел. На этот раз было о чём написать. И про исчезнувшего ревизора, о котором почему-то все разом забыли, словно и не было его вовсе, и про срочный отъезд лучших людей Пустовойска в Петербург... Насчёт «людей» исправник, по правде говоря, сомневался, но сомнения свои держал при себе, а в отчёте просто перечислил фамилии. В конце он поведал о новом судье. Господин Ардагов, хоть и не перебрался в город, но обещал приезжать еженедельно и разбирать дела со всем тщанием.
«Знать бы, как это новая метла мести будет? Ох, грехи наши тяжкие...»
Исправник добрался до холма, огляделся и присел на корточки. С замиранием сердца протолкнул свёрток в тесную нору. Не раз и не два случалось ему нащупывать в глубине живое чешуйчатое тело и отскакивать с воплем... Нет, обошлось! Пальцы нашарили только мягкий мешочек. Как обычно, шёлковый, вроде кисета, вышитый каменным бисером.
Степан Алексеевич развязал витой шнурок, вытряхнул на ладонь три золотых империала. Больше в мешочке ничего не оказалось.
«Как же так?! — метнулась в голове заполошная мысль. — Ведь обещано было! Защита на трижды девять лет!»
— Вечер добрый, Стёпушка! — пропел девичий голос за спиной исправника. — Вот мы и свиделись.
Обмирая, Неклюдов поднялся, неуклюже переступая ослабевшими ногами. Она стояла в трёх шагах, скалила в дразнящей улыбке острые зубы. Статная, красивая, в насквозь промокшей рубахе и жемчужном ожерелье. Эту девицу он уже встречал — каждый год на Русальской неделе. И каждый раз она махала призывно, звала за собой. Но тогда он был под защитой, а сейчас...
Исправник в отчаянье схватился за крест:
— Изыди, нечистая сила!
Русалка рассыпчато рассмеялась.
— Не обижай меня, Стёпушка, не то пожалеешь. Ну же, иди ко мне...
***
Дилан, пока собирал цветы для венка, весь промок. Но дождь был тёплый, под таким в радость побегать. Да и закончился быстро, в аккурат когда Дилан добрался до озера. На берегу было пусто. Русалки в этот раз собирались у моста, плясали там с троллями. Но Ивка и Алёнка обещали прибежать, чтобы вместе плести венки.
— Светлой ночи, королевич!
С валуна Дилану махал Хризолит. В длинном зелёном плаще-крылатке, из-под которого виделись концы золотистого шёлкового кашне, змей смотрелся столичным денди. Внизу стояли два туго набитых саквояжа, перетянутых ремнями.
— Итебе того же, — растерянно ответилДилан, остро ощущая собственный непрезентабельный вид. Сюртук промок, рубашку он вообще не надел, штаны все в пятнах, копыта грязные и тиной пахнут. — Ты откуда? Путешествуешь?
— Не совсем.— Хризолит спрыгнул с валуна. — Полоз меня к тебе послал. Учиться.
— Да чему я могу научить? Ты же старше и умнее!
— Разберёмся, не переживай. Всё лучше, чем на посылках быть.
— А ты... — Дилан замялся.
— Что, тоже интересуешься, почему он меня не признал? — Хризолит дёрнул плечом. — Промежду прочим, он не сомневается, что я его сын. Совсем наоборот.
— Как это?
— А так. Сказал, что я на него слишком похож. Я вроде зеркала, понимаешь? Легко копирую, особенно Полоза. А ему это не нравится. Говорит, что я не копирую, а искажаю. Вот и отправил к тебе. Сказал, мол, королевич правильный, его не исказишь, так что отражай, сынок, может, и в тебе что-нибудь задержится. Ты как, не прогонишь?
— Оставайся. Только не называй меня королевичем и помирисьс Анчуткой.
— Да видел я его уже. Договор заключили, взаимовыгодный.
В чём суть договора, он не пояснил, но Дилан подозревал, что речь идёт о раскрывающих силу леденцах. Небось, торговлю решили наладить.
— Ой, — спохватился Дилан, — а где ты жить будешь? Вдруг Мидир не пустит тебя на усадьбу?
— Да куда он денется? Полоз с него услугу затребовал за пояс. Вот пусть и расплачивается.
Весело перекликаясь, подошли Ивка с Алёной и Анчутка. Все мокрые и с охапками цветов. Завидев Хризолита, Алёнка фыркнула:
— Опять ты! Что, из дома выгнали?
— Радуйтесь, долг вам отдам. Только чур, одно желание на двоих!
— Это нам подумать надо, — протянул Ивка. — Посмотреть, на что ты способен. Гуляй пока. Тебя, небось, Любаша ждёт?
— Нет, она этой ночью исправника завлекла.
— У него же мощевик!— не поверил Анчутка. — Как ни старайся, не заморочишь.
— Ах, какая незадача! — Хризолит хлопнул себя по жилетному карману. — Совсем забыл отдать ему.
— Что у тебя там? — заинтересовался Ивка.
— Змеиный выползок. Именно это ваш исправник и носит в мощевике. Надёжный амулет, броня, можно сказать. Но два раза в год надо менять.
— Хочешь сказать, что исправник Полозу служит?! — поразился Анчутка. — Так чего ты стоишь, беги выручать, пока вашего шпиона насмерть не защекотали!
— Да ладно, Любаша девка разумная. Покуражится малость и отпустит. А утром я его навещу.
— Тогда давайте венки плести, — сказал Ивка. Он смешал цветы и разделил на четыре кучки. — Ох, надо было лапника наломать. Или на камнях сядем?
Хризолит, не чинясь, скинул плащ и расстелил на песке.
— Прошу, места всем хватит.
Сидеть на сухой шелковистой ткани было приятно.
— А я вот всё думаю про Мидира Гордеича, — сказал Анчутка, устраиваясь между Алёной и Диланом. — У них ведь с госпожой Этайн не было детей, так про какую дочь она говорила?
— Это запутанная история, — Дилан вздохнул, перебирая цветы. Сплетничать ему не хотелось. Не сейчас, когда господин Ардагов изволил уйти в запой. «Чудит барин», — как сказала Нихренаська. Утром копьё из окна метнул, оранжерею расколотил. Слуги замучились осколки собирать.
— Тайная история? — спросил Ивка.
— Нет, отчего же? До сих пор по всей Ирландии шаннахи рассказывают. Ну, сказители. И каждый по-своему.
— А как на самом деле было? — не отставал Анчутка.
— Об этом только Мидир знает. — Дилан выбрал для венка ветки папоротника и теперь пытался переплести их с ромашками. — Ладно, слушайте. Всё началось с того, что Дагда влюбился в одну королеву из сидов. Вот только она была замужем, а с мужем её Дагда ссориться не хотел. И вот однажды, когда этот король уехал по делам, Дагда навёл на него великие чары, чтобы не мог он вернуться раньше срока. А срок был — год. За это время королева успела разделить ложе с Дагдой, выносить от него ребёнка и родить. А королю показалось, что всего один день прошёл. Потому ребёнка и назвали Энгус Мак Ог, что значит Юный.
— А как королева объяснила мужу, откуда ребёнок? — спросила Алёна.
— Никак. Дагда забрал его и отдал Мидиру на воспитание. Так что Энгус вырос в сиде Бри Лейт. Уже в девять лет он всех побеждал в играх и разных соревнованиях. Оттого остальные юноши и девушки стали его задирать и дразнить безотцовщиной. Энгус очень расстроился, ведь он считал Мидира своим отцом и надеялся, что унаследует Бри Лейт.
— Раскатал губу! — хмыкнул Анчутка.
— Неловко получилось, — кивнул Дилан. — Пришлось Мидиру рассказать Энгусу, что его отец — сам Дагда. Вот к нему, говорит, иди, в Бруг, что не реке Бойн, и требуй своё наследство. А надо вас сказать, что Бруг — это главный сид Ирландии.
— Представляю, как обрадовался Дагда! — сказал Хризолит. — Отказался, небось, наследника признавать?
— Нет, он признал Энгуса, но сказал, что уже раздал все свободные сиды, и ничего сыну выделить не может. В утешение пообещал, что выполнит все его просьбы, пусть приходит, если что-нибудь понадобится. И вот Энгус в великой печали вернулся в Бри Лейт. А Мидир ему и говорит: я, мол, научу тебя, как заставить Дагду отдать Бруг, но сначала добудь мне в жёны самую красивую девушку из верхней Ирландии.