— Да, побегать придётся, — согласилась Алёна. Она появилась прямо перед Диланом и протянула мокрый пучок травы. — Вот, держи. Это разрыв-трава. Настоящая, я проверила — против течения плывёт. Как только Почечуевы возьмут ларец и в дом внесут, брось траву на крышку ларца. И беги оттуда, как будто за тобой все демоны Преисподней гонятся! Понял?
— Ага, — Дилан сунул траву за пазуху. Рубашка из китайки тут же промокла.
— Проводить его надо, — сказал Ивка.
— Не получится! — Алёна досадливо мотнула головой. — Не чуешь разве, вышло наше время на земле. Но мы по ручью переполох устроим, отвлечём лесавок. Торопись, Дилан-Воробушек.
— Ты приходи потом к реке, — сказал Ивка. — Позови нас, мы услышим.
— Я приду. И отомщу за вас, обещаю!
Они исчезли. И тут же в ручье забурлила вода. Дилан торопливо подобрал котомку, вытряхнул клубочек.
— Сейчас обратно побежим.
Он аккуратно накрыл котомкой цветок. Затянул тесёмки, дёрнул, отрывая стебель от земли. Ему в лицо с треском полетели искры, горячими жалами впились в кожу. Дилан схватил котомку в охапку и, спотыкаясь, побежал за клубочком, на ходу протирая глаза.
Вокруг трещало, ухало, выло на разные голоса. Мох под ногами шевелился, петлями-ловушками выползали корни. Дилан бежал, не разбирая дороги. Клубочек впереди светился всё слабее.
Что-то серое выпрыгнуло наперерез. Дилан споткнулся и упал, накрыв собой котомку с цветком. От жара перехватило дыхание.
— Лежи! — шепнул голос Анчутки.
Дилан покосился на притаившегося рядом зайца.
— Ты почему не рассказал мне...
— Тихо!
Откуда-то сверху спланировал филин, схватил клубочек и с утробным уханьем улетел.
— Вот гад! Ну, я ему устрою! Весь к осени запаршивеет! — Анчутка завертелся на месте. — Куда это нас занесло? Ты тропинку видишь?
— Нет... — Дилан растерянно огляделся. Лес вокруг был совершенно незнакомым.
— А куда идти, помнишь?
— Н-нет...
— Вот ведь, даже меня запутали! — Заяц встал столбиком. — И взлетать нельзя, они только этого и ждут.
Он принюхался.
— Хлебом пахнет... И пряниками!
— Значит, я здесь проходил! — обрадовался Дилан. — Теперь не заблудимся.
От хлеба и пряников остались только крошки, но Анчутке и этого хватило. Они бежали по запаху — от дерева к дереву, а небо над лесом становилось всё светлее.
— Не успеваем, — бормотал Анчутка. — Ох, коротка ночь...
— Опушка! — Дилан наддал, обогнав зайца.
С раздвоенного дуба протяжно кричала сова-сипуха:
— Совиная почта! Совиная почта! Последний час приёма писем!
— Моё письмо! — крикнул Дилан, пробегая мимо. — Я отменяю отправку!
— Совиная почта предоплату не возвращает! — Сова недовольно завертела головой.
— Да я вам доплачу, только письмо придержите! — Анчутка, задыхаясь, ничком упал под дубом. — А лучше потеряйте с концами...
Он догадывался, о чём написал Дилан своим заморским родственникам. И почему передумал. Вот и хорошо, вот и правильно...
***
Хрустальный ларец слабо светился в рассветных сумерках. Дилан остановился у крыльца. Сглотнул и закашлялся. В пересохшем горле першило, ноги подгибались. Нет, бежать он больше не в силах, даже от всех демонов Преисподней. Ну и ладно, главное — сдержать слово.
Он откинул крышку — такую ледяную, что пальцы разом онемели. Так вот что за чары наложила ведьма, чтобы изолировать жар-цвет! И замок с секретом, не простым ключом открывается. Справится ли со всем этим разрыв-трава?
Дилан кожей чувствовал жадные взгляды из-за кисейных занавесок. Он демонстративно поднял котомку, развязал тесёмки и вытряхнул цветок папоротника (да это же тюльпан, а не роза!) в ларец. Захлопнул крышку.
— Великолепно! — На крыльцо выскочил Иван Макарович, одетый в стёганый халат с большими карманами. — Душенька, собирайся! Сей же час едем к Элис Робертовне, порадуем государыню нашу!
Он достал из карманов кожаные перчатки, натянул на подрагивающие от нетерпения руки и поднял ларец. Не обращая внимания на Дилана, вернулся в сени. Степанида Аполлинаровна ждала мужа, зябко кутаясь в шаль. Пахло от ведьмы вином и кровью. Дилан заметил бурые пятна на кружевных рукавах пеньюара.
— Отнеси в коляску, — сухо приказала она мужу.
Тот мелко закивал, повернулся, и Дилан бросил пучок подсохшей разрыв-травы на крышку ларца.
Он успел зажмуриться. Грохнуло так, что заложило уши. Дилан нашарил дверную ручку и выскочил на крыльцо, захлопнув за собой дверь. За спиной разбуженным драконом ревел огонь, заглушая визг и вопли хозяев дома. Дилан скатился по ступенькам, с усилием поднялся на ноги и поковылял через сад.
— Держи его!
Дилан обернулся. Кричал Прошка, лакей Почечуева. Дом полыхал огромным костром. И сквозь ставшие вдруг прозрачными стены, сквозь светлое пламя виднелись две чёрные фигуры. Они извивались, бились в корчах и всё меньше походили на людей.
Слуги, успевшие выбежать через кухонную дверь, бестолково толпились поодаль, даже не пытаясь заливать огонь. Лакей и конюх, ругаясь по-чёрному, погнались за Диланом. Он заковылял быстрее, но калитка всё никак не приближалась. В спину ударил камень. Почему-то это показалось самым обидным. Ведь никто из дворни не любил хозяев, наоборот, боялись и ненавидели!
— Беги, дурень!— Мимо промелькнула большая сорока.
Анчутка с лёту долбанул клювом лакея, увернулся от замахнувшегося хлыстом конюха, и тут с оглушающим грохотом дом рухнул, сложившись внутрь себя, а на развалинах взметнулся к небу гигантский цветок — роза, тюльпан, лилия, хризантема...
Люди почему-то кричали, падали на колени, закрываясь рукавами и подолами. «Что это с ними? — удивился Дилан. — Как они могут не смотреть? Ведь красиво...»
— Да беги же ты!
Анчутка замахал крыльями прямо перед его носом. Дилан сморгнул и осознал, что бредёт обратно к дому — прямо в огненный цветок.
— Не могу... — Он покачнулся и сел, как стоял. — Отбегался...
— Вот горе моё! — Анчутка перекувырнулся, превращаясь. Подхватил Дилана и, крякнув, забросил на плечо. — Ты мне теперича кучу леденцов должен. И не мелочь эту, в коробочке! Ты мне настоящие предоставь, петушков на палочках...
— Ты куда меня... тащишь? — пробормотал Дилан.
— На опушку, к дубу. Куда ещё-то? Там место ничейное, безопасное... Уже не поле, ещё не лес... Ну всё, добрались!
Он бесцеремонно сбросил Дилана на траву и плюхнулся рядом. Они долго лежали, бездумно наблюдая, как первые солнечные лучи пробираются сквозь дубовые листья.
— Ты это... — Анчутка ткнул Дилана острым локтем, — как отдышишься, ступай к Мидиру Гордеичу. Он обещался, что снова тебя примет.
— А давай и ты со мной? Ну, пока Леший на тебя злится.
— Ништо, мне не впервой! — Анчутка бесшабашно махнул рукой. — Мидир Гордеич, конечно, господин не из худших, но я птица вольная. Да ты не переживай, всё наладится, вот увидишь. Ты ведь остаёшься у нас, верно? — Он приподнялся, заглядывая приятелю в лицо.
— Остаюсь. — Дилан зевнул. — Клубочек жалко. Я нитки подбирал, только они в кармане сюртука остались. А сюртук у Ивки...
— Найдётся, куда денется. Мы ещё вместе поплаваем. Глядишь, и озеро опять моё будет.
— Помощь нужна?
— Ишь, раздухарился! — Анчутка хмыкнул. — Поглядим, как дело пойдёт. Давай сначала... Эй, ты чего носом клюешь? Вставай, слышь?! Нельзя тут спать!
— Ты же сказал, что безопасно...
— А ты и обрадовался! Безопасно у Мидира Гордеича будет. Вот у него на дворе хоть до завтрева дрыхни!
Дилан послушно поднялся, опираясь на костлявое плечо беса. Пока они, поминутно спотыкаясь, добирались до перекрёстка трёх дорог, Анчутка трещал, не умолкая, мешая прибаутки с угрозами, что прямо сейчас бросит тилвит тэг посреди поля и пусть его Полудница заберёт!
— Да шагай же ты, малахольный! Чуток осталось... О, колокольцы звенят! Никак сам Мидир Гордеич едет!