Повидав в жизни всякого, я понял, что эта легенда – сама жизнь во всех его проявлениях. Границы затерты, не распознать где добро, где зло, невозможно осмыслить, не говоря уж о том, чтобы понять. И что низменным страстям могут противостоять только возвышенные чувства как – бы избито все это не звучало, но это реальность, существующая всегда и везде. Реальность, благодаря которой все - таки продолжается жизнь человеческая, а не вообще жизнь на земле.
глава первая. часть первая
Всю ночь Шаани проворочалась в постели, лежа рядом с мужем, он напротив спокойно похрапывал. Какое – то беспокойство подспудно томило ее. Ей казалось, что надвигается что- то неотвратимо тяжелое не доброе. Она оделась и вышла на улицу. Светало. По мирному, ясному небу паслись белые пушистые стада барашков – облаков, оно сулило прекрасную погоду: – С чего это я, ни с того и ни сего растревожилась? – разозлилась она на себя. – Слава Всевышнему, в аиле все спокойно, дети мирно спят дома, старшую дочку выдали замуж, в хорошее место с достатком и у нее все хорошо – в это ей хотелось верить: - Скотина хорошо пережила зиму, ну что еще надо? – Спрашивала она себя уже в который раз. Она подумала о старших сыновьях, которые сейчас находились далеко от дома, но с тех пор как они уехали, прошло уже три года. За эти годы она свыклась с мыслью о том, что они уже взрослые (как говорил Кудайберген, когда отправлял их, чтобы успокоить ее) и должны повидать жизнь, чтобы начать свою. Перед глазами больше не вставали картины всего того ужасного что могло – бы случиться с ее детьми. Осенью даже передали письмо, через людей бия, читать и писать уже умеют - учатся Корану - она с гордостью улыбнулась. Но сколько – бы она не утешала себя, сердце ее заходилось в какой – то неясной тревоге. Беспокойство это у нее началось с того момента как вдруг ни с того ни с сего Кудайберген решил сам объездить летние и осенние угодья рода: – Ладно, уже! Он сильный и выглядит вполне здоровым. - Разубеждала она себя, вспоминая всю долгую совместную жизнь, верила в него больше чем в себя, и всегда была благодарна судьбе за то – что именно он стал спутником ее жизни. Вместе с тем, она знала, что он не терпит назойливости, оттого он становился еще упрямее. И если он так сказал, то может так и надо, она не привыкла перечить, потому – что слишком его уважала. Еще раз, посмотрев на небо и попросив у Всевышнего спокойствия, она решила, не выказывая своего беспокойства, сделать как всегда – приготовить завтрак, собрать на дорогу еды и, с добром проводить мужа.
Перед отъездом осмотрев его критически, проворчала:
- Все - таки не одел недавно свалянные валенки, но почему на всякий случай не взял шубу? Не тебе нести, конь понесет.
– Жена я бывало, в одном ватном чапане уходил на охоту и днями пропадал, и ты ничего, а теперь что случилось? Приеду сегодня – же может, припозднюсь. – Наклонившись к ней он посмотрел ей в глаза.
- Не беспокойся, я здоров как бык. – Засмеялся и легонько щёлкнул её по носу.
Проводив Кудайбергена в дорогу, Шаани долго смотрела ему вслед, пока тот не скрылся из виду, довольная тем, что, хотя – бы всунула ему медвежью безрукавку, без рукавов и неудобная на ношение, зато как всякая шуба долгополая, теплая. Весна весной, а зима еще не отступила.
Кудайберген – же подстегнув коня, постарался ускакать как можно быстрее. Всю зиму он болел, и не мог выйти из дому и чувствовал, что жена к этому привыкла, не хотела отпускать его, хотя и не ворчала, была молчалива и чем - то озабочена. Он и не стал спрашивать почему? Ему казалось, что как только окажется на коне, сможет скинуть с себя тяжесть, оставшуюся в теле после болезни. Впору своим ожиданиям, он действительно почувствовал подзабытую легкость в теле, и казалось, что за спиной вырастают крылья. – «Вот мои крылья!» - Громко крикнул он и ласково похлопал по гриве своего верного коня. Ему было хорошо, он глотал большими глотками, утренний ядрёный воздух. Совсем не было ветра, вокруг все как будто – бы застыло в ожидании весны, в пробуждении матушки земли, и только он и его конь неслись навстречу этому воздуху. Он на своем коне, выехал в свой мир и был безмерно счастлив.