– Никто не знает! – торжествующе заявила дочь. – Прошёл по улице, и вроде бы зашёл в королевский дворец. А может и нет. Они умеют отводить глаза, ты же знаешь. Из дворца же журналистам никто докладывать не будет. А жаль.
– Какая же ты все-таки болтушка, Элис. – Укоризненно покачал головой, входя на кухню, Ричард Коллинс, ее отец, по совместительству дворецкий усадьбы. Высокий, статный мужчина только недавно начал благородно седеть на висках, и на первый взгляд никто не давал ему больше сорока. Глядя на его светлую шевелюру и белые, почти невидимые брови, становилось понятно, откуда у Элис ее светло-русая коса. От Марты девушке досталась только склонность к полноте, с которой она боролась с переменным успехом, и полные, красиво изогнутые губы.
Дворецкий сполоснул руки от приставших комочков земли и насухо протер их цветастым полотенцем. Марта насупилась – этим полотенцем она периодически протирала посуду, и не любила, когда муж использовал его после возни в саду.
Помимо обязанности открывать двери гостям, которые, впрочем, бывали в усадьбе нечасто, дворецкий у Блаунтов отвечал за сад с земными растениями, смазку и мелкий ремонт простых механизмов, ну и, конечно же, осуществлял общее руководство остальными.
Вот и сейчас, увидев дочь без дела, он сурово нахмурил густые брови.
– Отнеси лучше мисс обед, пока чай не остыл.
Девица фыркнула, недовольная тем, что ее возвращают в реальность, но с родителями не поспоришь, особенно когда они – твои начальники на работе. Подхватив деревянный, ярко раскрашенный поднос за облитые пластиком ручки, она понесла его в мастерскую.
То, что в этом доме для краткости называлось мастерской, было целое отдельно стоящее здание, по большей части состоящее из окон, для лучшей освещенности и возможности проветривания. Казусы при экспериментах в семье Блаунтов случались регулярно, и по фамильной легенде прабабушка нынешней хозяйки, миссис Гортензия Блаунт, выселила дражайшего супруга с его взрывоопасными игрушками подальше от основного здания, где, как она выразилась, вообще-то люди живут.
Возведя бетонно-стеклянную сферу диаметром метров десять, супруг послушно перевёз свои игрушки подальше от жилых помещений. Последующие поколения раз пять перестраивали здание – где недорабатывала природа с дождями и штормами, устраивали разрушения сами Блаунты. Во время последнего ремонта отец Фелисии решил соединить мастерскую с основным зданием небольшим крытым ходом, чтобы не застревать в подсобке во время грозы.
Стихия как раз разбушевалась не на шутку. За считанные минуты набежали тучи, скрывая и без того тусклое солнце и заставляя газовые фонари на стенах казаться ярче.
Молнии сверкали не переставая, гром утробно урчал, дождь лил сплошным потоком. На улице становилось все темнее, видимо, гроза задержится надолго.
Элис шла по короткому тоннелю, с опаской поглядывая на стекающую по тонким прозрачным пластинам воду. Коридор удерживал форму и заземлял разряды благодаря металлическому каркасу, защищённому от случайных прикосновений изнутри надежной деревянной и пластиковой изоляцией. Между дугами был натянут – временно – прозрачный пластик, который от времени местами провис и теперь накапливал лужицы.
Нет ничего более постоянного, чем временное, заменить перепонки стеклом собиралось уже второе поколение.
Надо будет сказать папе, чтобы перетянул заново, отметила про себя Элис. Хоть и ленивая, временами, и жутко болтливая постоянно, девушка становилась ответственной до зубовного скрежета, когда дело касалось безопасности ее родных. А порванная изоляция грозила очень неприятными последствиями.
Переход очень удачно был неподалёку от кухни, идти долго не пришлось. Придерживая поднос снизу коленом, горничная постучала в гигантские, во всю высоту коридора, тяжёлые деревянные створки.
Местное дерево некоторых пород по свойствам походило на металл, тяжело поддавалось обработке, зато служило веками, не поддаваясь гниению и плесени.
Понятно, не Блаунтам. Те справлялись куда эффективнее плесени.
– Да? – приглушенно откликнулся раздражённый женский голос по ту сторону преграды. Что-то упало с грохотом, голос пару раз забористо чертыхнулся. Элис, как и положено приличной горничной, сделала вид, что не расслышала, а про себя отметила и запомнила новый выразительный оборот.