Ангел духовного обновления, тот, с кем Создатель думал восседать на престоле. Его гордость и восхищение, боль и разочарование, Сподвижник, возмутитель спокойствия Небес, искуситель Адама и Евы. Непокорный сын, низверженный в геенну огненную в час великого гнева, а после оплаканный морем кровавых слёз.
Причина крестных мук Невинного.
Люцифер — Утренняя Звезда, теперь демон потустороннего света бессмертных душ.
Иегова не желал такого исхода, всё произошло помимо его воли. Слишком похожи оказались они в своём упорстве доказать правоту. Люцифер избрал изгнание.
— Я видел покорность Тьмы, — изрёк Предвечный, — теперь пусть остаётся здесь один из вас. Тот, кому не столь тяжек свет моего Сада.
— Мы все останемся, но говорить с тобой от имени Тьмы будет один. Кого ты изберёшь? — спросил Властитель Ада.
— Люцифер!
— Да будет так! — Вельзевул расправил огромные перепончатые крылья, горячий ветер опалил Сад знойным дыханием Преисподней, огненный шар явился на месте Властителя Ада, Вельзевул исчез в языках пламени, стали невидимы и демоны.
Все, кроме Люцифера.
Иегова ждал… Он ждал…
Не оправданий, не упрёков — Предвечный хотел услышать ответ на тот вопрос, что так и остался неразрешенным между ним и Спасителем.
Но Люцифер молчал.
Высокой чести посещения Райского Сада низвергнутый Сын Зари был удостоен впервые со дня изгнания. Таил ли он зло? О нет! Никогда… Он не скрывал его, в непомерной гордыне надеясь, что рано или поздно семена взойдут, и зло возобладает в душах всего рода человеческого, проклятого после первородного греха.
Семена взошли, но всё, что произошло в последние три дня, не вызвало у него удовлетворения и радости, хотя, казалось бы, давняя мечта его сбывалась.
Нет, Люцифер не радовался гибели Земли.
Было время, когда он желал этого, потом стремился к власти над миром людей, пытался доказать Отцу, что потеря Неба нисколько не уязвила его гордости.
Он мстил этому миру за свои обиды.
Времена гнева, обиды и мести прошли, Люцифер явился на зов Отца и не желал новой ссоры.
За бесконечно долгие годы бессмертия он стал мудрее.
Лицо низверженного Ангела не изменилось, та сила, которой он служил теперь, не исказила прекрасных черт, не отняла и света, лишь сделала его бледным, как мерцание Утренней Звезды перед восходом Дневного Светила.
Люцифер знал, чего ждёт Отец. Всё было бы иначе, если бы между ними не встали люди, а потом и его брат, распятый за чужие грехи. Но предречённое совершилось. Мир принял Жертву, получил Обещание, а теперь слово нарушено.
Спор у престола Предвечного
Парят среди облачных гор Престолы.
В глубокой задумчивости сидит Предвечный на живом троне, слева, облеченная в небесно-голубые ризы, стоит Мария Святая Дева, справа — Христос в серебристом хитоне с узорной алой каймой.
И, словно море у неприступного утёса, волнуется у подножия трона смешение белых крыл и лёгких одежд. Золотой рябью блещут над толпой ангелов отсветы нимбов.
Величественна и прекрасна картина, но слова Правды сегодня в устах отринутого Небом.
И, смирив гордость, почтительно склонился перед Отцом и младшим братом Люцифер, посланник Властителя Ада.
Но тут же, небрежно откинув свой тёмный, как грозовое облако, плащ, стремительно выпрямился и вновь обратился к Предвечному с установленными Законом словами:
— Ты звал меня, о, Повелитель. Я пришел. — С неизъяснимым достоинством, только ему одному присущим среди легионов ангелов и демонов, произнёс Сын Зари.
Он хотел, чтобы слова его прозвучали как можно дружелюбнее. Какой смысл без всякой нужды испытывать терпение Отца, он чрезмерно вспыльчив, да и ни к чему им ссориться, не время и не место сводить счёты.
Иегова ничего не ответил, только едва заметно кивнул. Между ними полыхал сияющий огненный столб, он то бледнел, то разгорался, скрывая Предвечного. Этот ослепительный свет не нравился Люциферу, слишком уж резал глаза.
Для всех это был только огненный столб и ничего более. Никто, кроме самого Всевышнего, не мог различить в лучезарном сиянии, что поднималось от подножия облачного трона, ужасающую картину разрушения.
Солнце и луна медленно гасли над безмолвной Землёй и, словно призрачное воспоминание о нарушенном Завете, висела меж ними огромная семицветная радуга. Её яркие краски подчеркивали бледность светил, которые дарили свой прощальный свет Земле. Творение погружалось во тьму и хаос, а мертвящий холод уже заволакивал его белым туманом, плыл над разрушенным миром, и ничто живое не могло найти спасения.