— Согласен, — мяукнул Воробей. — Чем меньше белого кашля, тем меньше зелёного кашля. Но если случится вспышка зелёного кашля, воинам придётся бороться с ним только своими силами. Мы должны приберечь мяту для старейшин и котят.
Ольхогрив на мгновение замолчал. Казалось, он впитывал слова Воробей. Затем он произнёс. — Сегодня днём я соберу как можно больше пижмы. А завтра я пойду соберу мать-и-мачеху.
— Я скажу Ежевичной Звезде, чтобы он попросил все патрули присматривать за мятой, — добавил Воробей. — Возможно, где—то есть участок, который мы не заметили. Но я не питаю особых надежд.
— Если бы только у нас была территория, которую мы отдали Небесному племени, — пробормотал Ольхогрив. — На ней была мята.
— Мы должны были потребовать права на мяту, когда отдавали её им, — ответил Воробей. — Если мы не сможем пополнить наши запасы, это будут долгие Голые Листья.
— Мы можем спросить у них, можем ли мы собрать немного сейчас, — предложил Ольхогрив.
— Возможно, придётся, — ответил Воробей. — Будем надеяться, что они захотят поделиться. Если мы беспокоимся о зелёном кашле в начале сезона, они тоже могут беспокоиться.
Раненая лапа Ночегрива начала болеть. Он понял, что опирался на неё, чтобы лучше слышать. Он подвинул её в более удобное положение. — Наших запасов мяты не хватит, — от слов Воробья по его шкуре пробежал холодок. В тишине логова дыхание Яролики звучало как никогда тяжело. Страх сжимал его живот. Что, если она была только первой заболевшей кошкой? Без мяты вспышка зелёного кашля может опустошить всё Грозовое племя.
***
Жаркое вечернее солнце пробилось сквозь листву на вершине лощины и осветило лагерь. Ночегрив сощурил глаза от яркого света. После двух дней, проведенных в целительской, он привык к её мраку. Но, несмотря на золотистый свет, воздух был холодным, и у него слегка перехватывало дыхание, когда он медленно шёл по поляне, наступая на раненую лапу так осторожно, как только мог, чтобы не вскрыть рану. Рана жгла и зудела. Но он отказывался хромать.
Воробей приказал ему остаться в лагере ещё на несколько дней, но он не собирался позволить своим соплеменникам думать, что он слаб. Без сомнения, Львиносвет рассказал всем, как он ослушался приказа и предпринял глупую попытку поймать белку. Но без храбрости Грозовое племя не было бы самым сильным племенем в лесу, и, конечно, каждый воин время от времени совершал ошибки. Просто Ночегриву не повезло, что каждая его ошибка становилась свидетельством более опытного воина, который всегда был готов осудить его за неё.
Вызывающе подняв подбородок, он направился к куче свежей добычи. Его соплеменники уже ели, рассевшись кучками по поляне, и на куче оставалось всего несколько мышей и молодой кролик. Ночегрив был голоден. Аппетит вернулся, когда он оказался вдали от резкого запаха целительской, но, хотя в животе у него урчало, он отодвинул с дороги сочного на вид кролика и взял одну из мышей. Он не мог съесть самую лучшую добычу, не приложив сил, чтобы её поймать.
Мышь была маленькая, но от её сладкого запаха у него выделилась слюна, пока он искал место, где можно было бы устроиться и съесть её. Огнесветик и Зяблинка делили голубя возле логова воинов, и он направился к ним. Его мать и сестра подняли голову, когда он подошёл, но потом обменялись неодобрительным взглядом. Волнение пульсировал в его лапах. «Они не хотят есть со мной». Он смотрел на них, уязвленный их недоброжелательностью.
«Они всё ещё злятся, что я сменил имя на Ночегрив?»
Он никогда не был так близок с ними, как они друг с другом — самозванец, выдававший себя за Ежевичная Звезда, изгнал их, когда он был учеником, и им пришлось оставить его в лагере, — но они были его родственниками. Разве они не должны были приветствовать его, что бы он ни натворил, особенно если он только что оправился от ранения?
Возможно, Зяблинка просто злилась, потому что ей пришлось закончить его патрулирование на днях. Но даже в этом случае было несправедливо так долго обижаться на него за такой пустяк. Прошло несколько дней! Он уронил мышь, почувствовав новый укол обиды. — Разве мне больше не разрешается есть с тобой?
Зяблинка фыркнула. — О, так тебе не нравится, когда родственники поворачиваются к тебе спиной?
Ночегрив вздрогнул. Она имела в виду его? — Я никогда не поворачивался к тебе спиной.
Огнесветик посмотрела на него. В зелёных глазах его матери вспыхнул гнев. — Ты отверг свою семью, когда отверг своё имя.
— Я лишь попросил имя, которое подходит мне больше, чем Пламегрив! — возразил он. — Что в этом плохого?
Огнесветик прижала уши. — Это неуважительно, вот что плохо.