Выбрать главу

Роман молча отвез девушку домой. На прощание она хотела его поцеловать, но он отвернулся, стараясь не думать о случившемся. Подобные эпизоды в его бурной сексуальной биографии случались нередко, но именно сейчас острое чувство вины заставило содрогнуться. Если бы не Лиза... Если бы...

Вернувшись в квартиру к отцу, Ромка нашел Лизку, спящую на полу в кухне. Она свернулась калачиком, вздрагивала телом. Тут же вина с новой силой затянула петлю вокруг шеи, стало тяжело дышать. Подняв ее на руки, Рома уложил ее на кровать в родительской спальне, прилег рядом, распутал прическу, вытащил шпильки и принялся нежно перебирать волосы...

Невозможно остаться вместе. Ему не суждено видеть ее сонную улыбку, слушать тихие бормотания, целовать сладкие губы...

- Ты вчера ушел. Зачем вернулся? - произнесла Лиза охрипшим голосом, едва открыв глаза.

- Убедиться, что с тобой всё хорошо. Попрощаться, - тихо, без эмоций, опустошенно.

"Я виноват, прости" - едва не сорвалось, но Роман вовремя остановился. Не сможет объяснить влюбленной девочке, что секс без любви бывает, а любовь без него причиняет слишком много боли и страдания.

- С той, кто "Kenzo" пользуется, попрощайся, - хмыкнула Лизка.

- Лиз, не надо, прошу тебя. Не буду оправдываться, - женское чутье не обманешь. Поняла, где он провел время. Узнала, зачем сбежал.

- Конечно. Я же маленькая дурочка, у которой будущее расписано наперед. А тебе нужна та, у которой не будет больших планов. Снял на вечер - никаких проблем. Только после того, что вчера было, ты пошел к другой. Сразу же. Не захотел быть учителем, да?

- Лиза, - намеренно жестко произнес он, пытаясь проглотить горький комок, образовавшийся в горле. Хлесткие слова достигли цели, закручивая в тугой узел очередную порцию вины и сожаления. - Я не буду ничего тебе объяснять. Придет время, ты всё поймешь сама. Я уезжаю, не знаю, когда вернусь. Скорее всего, осенью. Не делай глупостей. Сдай вступительные экзамены. И не сходи с ума, договорились?

Наставления от старшего брата. Но они давно уже сошли с привычных орбит, не смогут противиться взаимному притяжению. Поздно отходить назад, тихо на пальцах по минному полю. Неловкое движение - взрыв неизбежен. Попытка хоть что-то оставить, как было еще пару дней назад, потерпела безоговорочное фиаско.

Роман медленно поднялся с кровати, подошел к двери, замер. Не сможет уйти, не прикоснувшись к своему солнечному лучику. Не может забыться, даже на время, если напоследок не поцелует ее.

- Рыженький мой, прости. Я вернусь, погуляем и обмоем твой студенческий. Не подведи меня. Ты самая лучшая, хорошая. Моя, моя, моя...

Он покрывал быстрыми поцелуями ее глаза, волосы, щеки, пытаясь запомнить запах, забрать частичку любимой девочки с собой, до того момента, когда он вновь вернется.

***

От подобных предложений отказываться не принято. Более того, следует радоваться и испытывать чувство гордости, что тебя "посчитали" и государство нуждается в твоих услугах. Вот и Роман не раздумывал. Время на размышление дается в образном смысле. Всё уже давно решено. Если подвязался на службу, то сразу стал одним из винтиков в огромных жерновах, позволяя им крутиться. Если будешь сопротивляться, то попадаешь между ними, и они мгновенно сомнут тебя в порошок.

Возможно, всё, что не делается - к лучшему. Уйти придется, рано или поздно. За Ромку решили, что случится это "рано" уже совсем скоро. Он приехал попрощаться с родителями, со своим прошлым, с Лизой...

Он не знал, как сказать. Казалось, что убьет ее словами. Они могут ранить, бить наотмашь, похлеще пощечин. Привык быть с ней предельно откровенным, в чем можно, разумеется. А вот теперь, глядя на нее, не мог. Впервые делалось страшно. Липкое и неприятное чувство окутывало паутиной. Давило стальными тисками сожаление.

Рома смотрел в огромные серые глаза и не мог себя заставить сказать заученные фразы. Он ведь честно пытался сбежать, отойти назад, когда понял, что у нее давно уже всё не по-детски. Где же он ошибся? Почему так запустил то, что давно нужно вырвать с корнем? Ответы не появлялись. Складывалось ощущение, что он бьется, словно рыба об лед, ища для себя оправдания.