Щелкает выключателем, подводит меня к узкой и крутой лестнице на второй этаж и, будто проверяя границы дозволенного, приобнимает за талию. Обернувшись, молча хмурю брови – рука с талии исчезает.
- Осторожно, лестница временная, перил нет, а лаз в перекрытии маленький, макушку береги!
Ныряю головой в освещенный ярким светом квадрат, придерживаясь рукой за стену, ступаю на пол. Здесь нет перегородок, зато много окон, вписанных в ломаную крышу. Я стремлюсь к противоположной от входа стене, где перила с резными балясинами ограничивают пространство над гостиной. Треугольники и квадраты окон верхнего света становятся ближе, я кладу руки на перила, всматриваюсь в темное ночное небо.
- Этой красотой надо любоваться с выключенным электричеством, - говорит Алексей Георгиевич с легкой хрипотцой, и второй этаж погружается в темноту.
Кажется, что небо само придвигается ко мне, оно манит, мигает сигнальными огнями пролетающего где-то в вышине самолета. Я замираю, слыша шаги хозяина дома. Мужчина становится слева от меня, кладет руки на перила.
- Нравится? – спрашивает тихонько.
- Да, - искренне говорю я. – У вас очень душевный дом, он уже сейчас красивый. Я прямо представляю, как в гостиной елка будет здорово смотреться с высоты второго этажа.
Мужчина оглядывается, показывает рукой в темноту:
- Здесь будет библиотека, ее уже три поколения семьи собирают, а возле перил – журнальный столик и кресла, - я киваю, потом снова смотрю на небо, перевожу взгляд на гостиную. Моя фантазия рисует на пустой еще веранде диковинные растения зимнего сада. Доктор чуть подвинул руку ближе, мизинцем аккуратно прикоснулся к моим пальцам.
Я замерла, но не отодвинулась. Он, подождав немного, накрыл ладонью кисть моей руки. И, помедлив еще несколько секунд, нежно погладил большим пальцем. Тем самым своим красивым большим пальцем, о котором, на минуточку, и были мои дурацкие мысли там, в машине! Я втянула носом воздух, чередой выдохов вытолкнула его наружу. И очень-очень бережно отняла свою руку.
- Алексей Георгиевич, вы ведь голодный. И елку еще наряжать…
- Ох, Олюшка. Я и забыл совсем. Ты ведь тоже весь день ничего не ела. Пойдем вниз.
- Да я не хочу. Мне сейчас кусок горло не полезет, - отнекиваюсь я.
- Надо поесть, обязательно, ведь уже давно можно. Сейчас придумаю, чем тебя накормить.
Мужчина забежал вперед меня, чуть спустился по лесенке, протянул руку и не отпускал мою, пока я шагала по неудобной конструкции, держась за стену.
15. Волшебство в наших руках
Наконец я распотрошила пакеты с едой, кинула на скворчащую сковородку пару отбивных, которыми так и не накормила доктора у себя дома. Поставила на стол селедку под шубой, смешала с майонезом часть оливье, выложила на тарелку мясную нарезку. Остальное оставила в холодильнике. Алексей Георгиевич тем временем сервировал стол, достав из кухонного шкафа скатерть и приборы, а из холодильника – бутылку минералки и йогурт. Покопавшись в недрах морозилки, выудил какой-то контейнер.
- Бульон куриный, я его замораживаю порциями. Очень удобно, когда один живешь, - объяснил он, бросая застывший прямоугольник в кастрюлю. А я, опершись рукой на столешницу барной стойки, наблюдала за его ловкими, выверенными движениями. Надо же, хозяйственный, знает, где что лежит. Запасливый – какому еще мужику придет в голову бульон впрок морозить.
Он подошел ко мне с другой стороны неширокой стойки, уже знакомым жестом накрыл ладонью мою руку, заглянул в глаза.
- Как чувствуешь себя? Давай я зуб посмотрю.
- Не надо, пожалуйста! - замотала я головой. - Все хорошо, не болит. Неприятно, конечно, и заморозка чувствуется. Но с зубом все в порядке.
Мне ужасно не хотелось, чтобы Алексей Георгиевич заглядывал мне в рот. Как-то это было неестественно в данной ситуации, неправильно, что ли.
- Хорошо-хорошо, не буду, - улыбнулся он, потянулся ладонью к моей щеке и легонько погладил указательным пальцем – там, где был многострадальный зуб.
Мы чинно уселись друг напротив друга за столом. Я потихоньку толкала в рот сначала бульон, ложкой направляя его на здоровую сторону. Потом, тем же манером, йогурт. Не чувствуя вкуса, не испытывая аппетита. А доктор без устали нахваливал мою еду, при этом старательно следил, как я справляюсь с «предпраздничным ужином, исключительно ради здоровья и бодрости».
- Ну что, пора елку наряжать, - заявил хозяин дома, сунув салаты в холодильник, а тарелки в посудомойку.