Выпрямила спину так, что аж позвонок хрустнул, и вышла в гостиную, будто модель на модном показе. Жаль только, что доктор, то есть Алекс, не видел моего фееричного появления, он как раз повернулся к двери спиной, разжигая камин. Но уж цоканья моих каблучков по ламинату он точно не мог пропустить. Поднялся, отбросил на уже взявшиеся пламенем поленья длинную каминную спичку. Мне кажется, я даже слышала, как громко он сглотнул – вон, как дернулся вверх-вниз кадык на шее. Серьезный такой мужчина, смотрит на меня внимательно, как в день нашего знакомства.
Не так, конечно, я представляла в своих мечтах новогоднюю ночь и свое появление в этом платье, не того человека хотела тогда видеть рядом. Но я отгоняю эту внезапную мысль о прошлом, просто смотрю в глаза Алексея, где мелькают отсветы пламени.
- Очень красивое платье, - говорит он с хрипотцой. – И ты очень красивая, дорогая моя девочка.
Он тянется ко мне, прикрывает глаза, и я точно знаю: еще секунда – и поцелует. И я хочу этого, очень хочу, и вместе с тем есть какое-то чувство неправильности, несвоевременности, что ли.
- Боже мой, как мы могли забыть, – ахаю я. – Как же котеночек, он замерзнет ночью!
- Котеночек?- взметнул бровь Алекс.
- Ну да, тот маленький серый котеночек, который с утра на улице бегает и очень боится салютов. Я же из-за него сюда приехала!
- Господи, Оля, напугала, - вздыхает доктор с облегчением. - Да что этому бандиту сделается! Жрать захочет – сам придет. Если сильно переживаешь за этого хвостатого, выйдем на улицу после курантов, позовем. Давай скорее праздновать, уже президент говорит! Тебе шампанское не стоит, оно жутко холодное, я тебе с вишневым соком составлю компанию!
Открыживаю себе в уме галочку: про котенка-то соврал? Но ничего не говорю доктору: на каминной полке и впрямь пристроен планшет, из которого что-то привычно вещает стране голос президента.
Мы садимся за накрытый стол, куда Алекс загодя выставил все, что было в холодильнике. Тоскливо смотрю на бульон и йогурт, приготовленные для меня.
Бьют куранты, а я даже желание не успеваю загадать толком, мысли мечутся под пристальным взглядом Алексея. Звенят красивые хрустальные бокалы, в них не ледяное шампанское с пузырьками, а вишневый сок – доктор продолжает бдить за моим зубом. И я наконец загадываю: хочу в этом году быть счастливой. А каким оно будет, это счастье, узнаю потом.
- С новым годом!
- С новым счастьем, - вторит мужчина вдогонку моим мыслям.
Залпом выпиваем свой вишневый сок, мой светлее, потому что разведен водой. Садимся, Алекс пододвигает ко мне сразу две баночки, с красной икрой и с черной:
- Оля, ее сегодня можно есть ложками, и жевать почти не надо!
А я когда нервничаю, такая голодная, что желудок сводит. И не люблю икру ложками, особенно без хлеба!
- Алекс, я вот тут подумала… Ведь в селедке под шубой почти все протертое, мягкое. С натяжкой, конечно, но ее ведь можно назвать диетическим блюдом, наверное… Можно, я поем нормально, я осторожненько. Ну, пожалуйста!
Он хохочет, пододвигает ко мне салатник с «шубой» и фонтанирует фразами:
- Диетическое блюдо, да! Селедка под шубой! Потому, что протертое! Надо будет взять на вооружение! Оля, ты удивительная! Конечно же, можно! Да все уже можно, что хочешь, ты же осторожненько, - передразнивает он меня.
Кладу на свою тарелку пару полновесных ложек салата, медленно несу свое «диетическое блюдо» на вилке в рот, укладываю на здоровую сторону. А ничего, очень даже ничего! Мне, пожалуй, еще пару ложек.
18. Что-о-о?
Алекс с улыбкой наблюдает, как я ем: рад, что аппетит возвращается. Значит, дела идут на поправку. Я тоже обрадовалась, слопала еще пару ложек оливье – зашло не очень, если честно, а мясного вообще не хочется. Отполировала ложкой красной икры, стала сытой и почти счастливой. А много ли женщине для счастья надо? Например, выспаться, у меня глаза слипаются. Но у хозяина дома другие планы.
- Потанцуем? – Алекс подошел к камину, отыскал на планшете какую-то незнакомую мелодию – нежную, волнительную, без слов, только симфонический оркестр, соло саксофона. Отодвинул мой стул, протянул руку, потом обнял. Я поначалу пыталась выдержать пионерское расстояние, но разве это возможно, когда руки мужчины так нежны! Он почти невесомо касается моей талии и снова шепчет: «Ты красавица, дорогая моя…». Ласково щекочет губами мою щеку, чуть скользит дыханием по шее, дует на прядь волос возле ушка. Потом поднимает правую руку выше, слегка поглаживает кончиками пальцев обнаженную кожу, ныряет под глубокий вырез платья, ласкает мои лопатки. Я замираю от удовольствия, но все же нахожу силы отстраниться и в который раз за вечер произношу: «Это слишком быстро для меня, Алекс». И он послушно убирает руки, перед этим легонько целуя меня в губы. Качает головой: