- Все ведь верно заказала, - не дожидаясь моего согласия, подруга вырвала из блокнота лист, черкнула адрес. - Вот, Лермонтова, два. Ресторан называется «Трактир на Троицкой». Красное кирпичное здание, старинное. Спросишь Валерия Андреевича, я договорюсь.
- Кстати, - обернулась я на пороге. - А кто у нас «Валера, дорогой»?
Ленка замахала на меня телефоном.
– Не дождетесь. Это партнер «Кристалла», мы у него на корпоративы всякую еду вкусную заказываем. Так что не забивай голову, иди Алекса кормить. Только, Лен, не дави на него, ладно?
- Кто давит-то? Я вообще давить не умею, - заматываю шею шарфом.
- Умеешь, еще как, - вздохнула подруга. – Не знала бы – не говорила б. В том и беда, что у тебя это очень хорошо получается.
- Молчи уж, заступница…
Откуда Ленка, понятия не имевшая про наши с мужем дела, взяла, что я собираюсь на него давить, я не знаю. Наверное, особого рода решительность была написана на моем лице, которое она выучила за столько лет. Но нет, давить я как раз и не собиралась. Это себя я ощущала придавленной обстоятельствами, чужими поступками. И обломками иллюзий.
В стилизованном под начало прошлого века кафе нам отвели стол в укромном уголке – за ширмой в стиле модерн. И посуда тоже была стилизованная, совсем как старинная: фарфор со слегка вырезным краем и белым же узором по краям. Льняные салфетки будто бы подчеркивали статус заведения, а плоскую салфетницу с бумажными выставили для привлечения менее взыскательной публики. В целом, все очень мило, как и отзвуки живой музыки в соседнем зале, где что-то праздновали.
На столе уже стояла плетенка хлеба и кувшин морса, не успели мы присесть – тут же принесли салаты, мясную нарезку, корзиночки с какой-то закуской и исходящую паром тарелку бульона. С пирожком.
- Это Лена подсуетилась, она столик заказывала и просила побыстрее обслужить.
- За бульон отдельное спасибо, - отметил муж, деликатно наклоняя тарелку от себя и вычерпывая все до капельки – видимо, сильно проголодался. Я ковыряла свой салат, не зная, с чего начать разговор.
- У тебя такое лицо, будто ты к подвигу готовишься, - подлил мне морса Зайцев. – Не надо подвигов, просто говори, что тебя беспокоит.
- Считаешь, я первая должна? А ты мне ничего не хочешь сказать?
- Отчего же, хочу. Что скучал, что спешил, что за две последние недели много чего было. Но все, что я сказал бы тебе первым, для тебя звучало бы как оправления. Любые оправдания непродуктивны. Поэтому давай-ка ты мне лучше выскажешь то, что накипело, а я изложу свою позицию – спокойно, четко и открыто.
- Знаешь, это прозвучало так, что я истеричка, готовая наброситься на тебя с упреками и закатить некрасивый скандал на публике.
- Это твое видение ситуации, - не отрывая от меня взгляда, Алекс спокойно сделал глоток брусничного напитка и продолжил. – Мне она кажется совсем другой.
- И какой?
Алекс устало прикрыл глаза, подавил пальцами на переносицу.
- Если что-то беспокоит, надо честно проговаривать проблему и приходить к соглашению.
- Честно? – зацепилась я за слово, - но разве вот это все на было выстроено на обмане…
- Я честен с тобой, Оля. И был, и остаюсь.
- А разве это не обман: искать жену по расчету, подходящую под выставленные условия, а мне рассказывать невероятные байки про любовь с первого взгляда, - ужасно захотелось заплакать, и я накрепко сомкнула губы, чтобы не выдать, как они дрожат.
- Дорогая, а ты вспомни, как это было: зуб, сгоревшая проводка, новогодняя ночь и условия по организации свадьбы – не тестя, твои. Скажи, где в этой предсвадебной гонке должна была уместиться фраза про брак по расчету? И не было никакого расчета, собственно. Были только мы, мужчина и женщина. Встретились, вспыхнули чувства, поженились, даже не узнав друг друга. Расчет – это про другое: договориться, съехаться, с родней перезнакомиться, пожить вместе годика полтора, брачный договор составить и прочие формальности. А у нас – порыв, фейерверк, глаза горят, разум спит. Зато есть что вспомнить, о чем на старости лет внукам рассказать.
Слушаю Алекса, а перед глазами мелькает Ленка, снимающая видео «для истории», для тех самых детей и внуков.
- Но Кристина…
- А давай не будем вмешивать ребенка в наши взрослые отношения, договорились? Крис – дочь, член нашей семьи, мы ее любим, заботимся и бережем, но с какой стати должны ее слушаться? Она вряд ли нас послушает, если лет через десять замуж соберется за достойного человека, а мы против будем.