В кроксах уже хлюпает, а еще камешек какой-то попал, и я стягиваю левый шлепанец, трясу им в воздухе, балансируя на одной ноге. Сую ногу в резиновую обувку и продолжаю движение. Отвлекаюсь на минуту, заметив сквозь макушки растущих у кромки воды ив какое-то движение на другом берегу. Собака, это же собака Сан Саныча! Ускоряя шаг, направляясь в сторону подвесного мостика, обнаруживаю Кристину, сидящую на перилах наших аварийных мостков, которые муж планировал менять в конце августа.
- Крис, - кричу я, - пожалуйста, сойди с перил, возвращайся на берег! Там опасно!
Глядя на меня, падчерица нахально улыбается и начинает раскачиваться, как на качелях: вперед-назад, вперед-назад. Амплитуда движения скрипучих перил увеличивается, взгляд девчонки наполняется вызовом, потом злорадством, и я замираю на месте, не в силах разомкнуть зрительного контакта. И вдруг лицо падчерицы уплывает, проделывая петлю в воздухе. Сорвалась!
- Крис, – мечусь я по берегу и ору, срывая голос. – Крис!
На противоположном берегу появляется Алекс, наверняка услышавший мои вопли. Он уже выбегает из леса на качающийся мост, но я понимаю: не успеет! Что же делать, я ближе, но тоже далеко!
Из воды показывается наконец мокрая разноцветная макушка, потом рука, тянущаяся к наполовину опущенным в воду перилам.
- Держись, Кристина! За сваи держись! – подсказываю я, пытаясь принять решение: бежать вверх по течению к ступенькам, ведущим на плотки, или попробовать спуститься с высокого берега прямо здесь.
Зеленая макушка попрыгала поплавком и исчезла под водой.
- А-а-а, - огласил окрестности мой крик. Я была лишена возможности выбирать благодаря мокрым резиновым шлепанцам: неловко подвернутая нога выскользнула, лишила равновесия, и тушка моя самым позорным образом понеслась по мокрому глинистому склону, собирая задравшейся юбкой светлого сарафана клочки травы, ветки, царапаясь о заросли репейника. Инстинктивно сгруппировавшись и прикрывая руками живот, я зажмурилась и ждала неизбежного падения в воду.
Повезло, что внизу оказалась полоска камыша – довольно узкая, но достаточная для того, чтобы не выпасть сразу на глубину. Хватаясь за режущие листья, пробираюсь дальше, пытаясь обнаружить Кристину. Ее не видно, и течение сильное, не могу выгрести против него и добраться до мостков, тут на месте бы удержаться! Плачу от бессилия, держась левой рукой за камыши и неуклюже пытаясь с помощью правой пробиваться через сопротивление потока. Вдруг впереди что-то цветное мелькнуло над речной гладью, и я изо всех сил потянулась к несносной падчерице, ставшей в этот миг самой родной для меня на свете. Голова ее вновь на поверхности, глаза девочки широко открыты и полны ужаса, она хватает ртом воду, не соображая, что нужно делать. Самое страшное, что она не кричит! Мой тренер по плаванию как-то говорил, что когда человек орет: «Тону, тону!» - он вводит людей в заблуждение. По-настоящему тонут молча.
Отпускаю последнюю камышину – и подаюсь вперед, изо всех сил загребая и отталкиваясь от воды ногами. Несколько метров невероятного напряжения – нащупываю под водой ногу в кроссовке, тяну на себя. Нас неминуемо сносит, если я не выстою – вынесет на стремнину, и я гоню в стону мысли о пене, бьющейся о хаотично наваленные бетонные глыбы. Сзади обхватывает и дергает к берегу мужская рука – Алекс! Он толкает меня в камыши будто надувной матрас, примерно так я себя и ощущаю: опустошенной, не имеющей ни рук, ни ног, ни мыслей.
Хватаясь за твердые стебли, наблюдаю, как мимо меня проносятся молодые разгоряченные тела парней, что искали Крис в овраге. Именно наблюдаю, как в кино. Трое парней подхватывают Алекса с Кристиной, гребут к берегу. Четвертый волоком тащит меня, подол сарафана цепляется за камыш, потом мокрой тряпкой облепляет ноги – выбрались. Скользя ладонями по прибрежной няше, опираюсь на руки и откашливаюсь. Алеша тащит на руках дочку, лицом вниз, рука ее свисает и колышется в такт его неровным шагам. Без сознания?
- Оля, ты как? Идти можешь? - спрашивает муж на ходу. Мычу что-то, типа нормально. – Парни, помогите подняться.