Статьи в журналах не могут передать запах или то, что чувствуешь, когда проваливаешься в настил из листьев у тебя под ногами, туда, где наверняка куча этих волосатых страшилищ.
– Ты женат? – спросила она.
– Кажется, я уже говорил, что нет. Не ступай так тяжело, – сказал Римо.
– У меня прекрасная походка, – сказала Кэти.
Ее перестали волновать джунгли. Она вдруг обиделась.
– Вовсе нет. Хряп-хряп. Постарайся не давить на землю. Относись к ней, как к другу. Иди с ней вместе. И тебе, и ей будет легче, а мы не будем сообщать о своем приближении всем за холмом.
Кэти ничего не видела за густой листвой. И холма она не видела.
– Откуда ты знаешь, что там что-то есть?
– Знаю. Идем. Иди вместе с землей.
Вымотанная Кэти попробовала пойти вместе с землей, чтобы показать, что у нее ничего не получается, но поняла, что, следя за Римо и думая о том, что он сказал, она не просто идет, а скользит. Она закрыла глаза и тут же споткнулась. Ей надо было на него смотреть.
– Где ты этому научился?
– Научился, – ответил Римо.
– Это просто замечательно, – сказала она.
– Обыкновенно. Экман-Рамирес, он какой?
– Он социопат. Они самые искусные в мире лгуны. Ведь сумел же он меня убедить. Зря я не поверила статьям в журналах. Решила, что это пропаганда.
– Нет. Они просто не знают, что делают. Никто не знает, что делает. Никто. Эти типы спалят Землю своей штуковиной.
– Некоторые люди знают, – сказала Кэти. – Тот, кто научил тебя так ходить, знает. Наверняка знает. Или это была она?
– Он.
– Твой отец?
– Т-сс.
– Кто?
– Некто, и все, – сказал Римо.
Он подумал о Чиуне, отправившемся на поиски старого дерева и золота, собрания дани за тысячу лет. Кое-что давно потеряло свою цену, когда современные люди научились производить то, что раньше было редкостью. А остальное? Чего будет стоить рубин, если на Земле не останется никого, кто сможет его оценить? А Чиун все равно ушел.
– Знаешь, я без него не скучаю, – сказал Римо.
– Без того, кто тебя учил?
– Псих, вот и все. Всегда сам себе голова. Спорить с ним бесполезно.
– Тот, кто тебя учил?
– Никогда не мог. И не буду. Понять не могу, почему я этого из головы не выкину.
– Это ты про того, кто тебя учил? – снова переспросила Кэти.
– Смотри, как идешь, – сказал Римо.
– Я впервые вижу, как ты сердишься. Мне казалось, с тобой такого не бывает.
– Постарайся идти, как я сказал.
Это было уже второй раз. Ясно, что есть кто-то, кого он любит. Но что это за отношения? Не поэтому ли она его не интересует? Может, его вообще женщины не интересуют?
– Смотри, как идешь, – сказал он.
Оказалось, что он совершенно прав. Впереди показалась гора. А на самой ее вершине, словно белый драгоценный камень, под красной крышей была классическая гасиенда, окруженная отнюдь не классическими пулеметными гнездами. У ворот была свирепая стража, а на крыше было понатыкано столько антенн, что их хватило бы, чтобы направить атаку с воздуха на всю остальную часть Южной Америки. Земля вокруг гасиенды была ровная, укрыться там было невозможно.
– Ой-ой-ой, – сказала Кэти. – Мы туда никогда не попадем.
– Это защита только от бандитов. Куда он спрятал эту штуку?
– У него спроси, – сказала Кэти.
– Если ты боишься, можешь подождать здесь, я потом за тобой приду.
– Нет. Со мной все в порядке. Я в долгу перед человечеством и должна расплачиваться за принесенное мной зло, – сказала она.
Она вовсе не желала ограничиться этой мерзкой прогулкой по джунглям и пропустить сворачивание шей и крушение костей. Если бы она искала безопасности, то осталась бы в Лондоне, а этого послала бы в Тибет или еще куда.
– Держись рядом.
– Ни на шаг не отойду.
В Римо было нечто, что она заметила почти сразу – он действовал, следя за реакцией людей. Так, легко и просто, он прошел мимо пулеметных гнезд. Он помахал рукой. Ему помахали в ответ. Она поняла, что больше всего успокаивало то, что он невооружен. Он не представлял никакой угрозы. Угроза была спрятана глубоко-глубоко. Кэти чувствовала, как тело ее звенит, наслаждаясь опасностью. Ей стало интересно, убьет ли он ради нее охранника.
– Эй, – сказал Римо. – Я ищу генералиссимуса. У меня для него хорошие новости.
Охранник по-английски не говорил. Римо заговорил на своем испанском, но такого странного испанского Кэти раньше никогда не слышала – он больше походил на латинский и был слишком напевен, как будто его учителем был какой-то восточный человек.
– Генералиссимус не встречается с первым встречным, – сказал охранник, обратив внимание на запястья Римо.