– Вроде теперь он должен взлететь, – сказал я, отдавая тебе змея.
Ты улыбнулась, когда твои теплые руки коснулись моих холодных. Что-то странно защекотало в солнечном сплетении.
Мое сердце.
Но запустить змея ты так и не успела – начался проливной дождь. Твое платье, напоминавшее форму японской школьницы (я знаю, ты купила его на Takeshita Street недалеко отсюда), быстро промокло насквозь, капли дождя стекали по твоим худым бледным коленям, а ты просто стояла и смотрела на озеро. Кажется, задумалась о чем-то.
С собой у меня был прозрачный зонт, я раскрыл его и держал над тобой до тех пор, пока ты не заметила, что я все еще рядом.
А потом ты стала приходить в ту беседку во время дождя. Обычно я играл там на флейте. И наблюдал за тобой. Ты красивая. Рисуешь сосредоточенно, а в твоих глазах отражается небо.
Кажется, тогда я понял – почти под конец своего короткого жизненного пути я нашел тебя.
Мирай
Меня не покидало ощущение того, что ты пристально следишь за мной. Это вовсе не пугающее чувство. Оно волнительное и очень теплое, как первые лучи солнца после прохладного дождя. Поэтому я стала приходить в парк уже с надеждой снова увидеть тебя. Но врожденная застенчивость не позволяла мне заговорить с тобой. Каждый раз, когда я ловила на себе твой взгляд, он был такой серьезный, что я невольно терялась. Но вскоре ты сам заговорил со мной.
– Всегда приходишь сюда во время дождя? – спросил ты, и без того зная ответ.
– Да, – ответила я, подавив смущение.
– Это вдохновляет тебя? Ты рисуешь, да? Или пишешь что-то?
– Ну, что-то среднее между «рисую» и «пишу». – Я пожала плечами.
– Это как?
– Я рисую мангу.
– Интересно. И о чем она? – спросил ты, закуривая самокрутку.
– Я не очень люблю рассказывать об этом, лучше прочесть, – честно ответила я. – Чувствую себя так нелепо, когда показываю кому-то свои попытки что-то нарисовать или написать, пусть даже и вкладываю в это всю свою душу и все свои чувства.
Ведь вы меня все равно осудите.
– Можно посмотреть? – улыбнулся ты.
Впервые я увидела твою очаровательную улыбку с ямочками на щеках. В твоем взгляде удивительно сочетались детская непосредственность и зрелость.
Стало неловко от собственных глупых мыслей. Ты такой симпатичный.
– Нет, все-таки лучше не читать, – с усмешкой ответила я.
– Почему?
– Это что-то очень личное.
Ты лишь усмехнулся, выдыхая дым персикового табака.
Так мы и познакомились.
Хидео
Ты опустила взгляд в свой альбом с рисунками. На твоем лице появилась полуулыбка. Теперь и разум чист, и жизнь прекрасна.
– Как хочешь, – ответил я, придвинув к себе колени и укутавшись в некое подобие черного кимоно, которое было на мне.
Ты прикусила нижнюю губу и взглянула на затянутое облаками небо.
– Завтра солнце обещали, – сказала ты, словно обращалась к дождю.
Я задумчиво окинул тебя взглядом. Ты опустила ладонь в клумбу с цветами, залитую дождем, а потом посмотрела мне в глаза и улыбнулась, плеснув в мою сторону каплями воды, смешанной с лепестками маленьких цветов. Вот так.
Храм желаний
欲望の寺院
Мирай
Со временем мы сблизились. Я помню о тебе все, что знала на тот момент.
Ты катался на скейте и сочинял музыку. В семнадцать лет поступил на архитектора, но бросил. Просто не твое. С родителями ты не общался, а воспитали тебя ближайшие родственники. Ты вырезал фигурки из дерева и любил оригами. Курил самокрутки и не пил алкоголь. Твоя левая рука от кисти до локтя была покрыта рисунками с японских гравюр эпохи Эдо.
Только вот самого важного я не знала до последнего.
Мой двадцать первый день рождения прошел отвратительно. Впервые я праздновала его в большой компании людей, которых толком и не знала. Мой единственный друг напился, я и не думала, что буду чувствовать себя такой одинокой и покинутой. В один момент мне показалось, что я невидимка. С моей стороны по-детски злиться на то, что гости разбились на компании, напивались, орали и танцевали, а я сидела и наблюдала за всем этим действом. Ну веселились они, и что? Только вот сложно мне было побороть неприязнь, что разрасталась внутри меня в это мгновение. Не выдержав, я встала на стол и закричала, а никто меня не услышал. То ли музыка заглушала меня, то ли общество. Мой голос всегда был тихим и хриплым. Кажется, меня никто никогда не слышал, где бы я не была.