Женщина повернулась к Никите. И вовсе она была не женщина в возрастном смысле этого слова, а девушка лет двадцати. Может быть, с маленьким хвостиком - год-два.
– Надо уезжать, - сказала незнакомка. - Они нескоро разбираться закончат. Может появиться еще кто-нибудь.
Не говоря больше ни слова, не пригласив Никиту следовать за собой, словно это и так разумелось, она пошла к выходу с кладбища. Адреналиновая буря в крови спасителя стихала, но гул в ушах все не проходил. Тем не менее Никита заметил, что шла незнакомка очень осторожно, прикрываясь памятниками от возможной шальной пули. Или не шальной? Он хмыкнул про себя, подивившись сегодняшним играм судьбы, и пошел вслед за девушкой, также, как и она, стараясь, чтобы между ним и могилой Серетина постоянно была гранитная или мраморная плита.
Глава 2
Назавтра в городе только и было разговоров, что о вчерашней перестрелке. Люди уже почти привыкли к тому, что на улицах стреляют. Но до пальбы на кладбище дело пока не доходило. Основная местная газета "Наша правда" отделалась короткой заметкой "По сводкам УВД", из которой ничего конкретного понять было нельзя. Издания попроще, вплоть до откровенно "желтых", в один голос намекали, что уж им-то известно многое, если не все, и оттого сразу становилось ясно, что ни черта они не знают, пользуются слухами и теми же сводками МИЛИЦИИ.
Никита с опаской ждал звонка от Носорога, но тому, очевидно, было сейчас не до него. В то, что Л.M. могли ранить или даже убить, Никита не верил. Не такой тот был человек, чтобы подставляться под пулю. Да и вообще это только в кино в подобных ситуациях трупы валятся пачками. В реальных перестрелках бывает двое, от силы - трое убитых и вдвое больше раненых.
Так что, не дождавшись с утра звонка и успокоившись, Никита отправился на службу. Вчерашнее приключение закончилось, и как только он переступил порог конторы, навалилась прежняя тоска. В этот день вся мелочность его положения выплывала на поверхность необыкновенно часто. С почтой пришла куча идиотских указаний и требований, телефонные звонки были один тупее другого. Конторские девицы смотрели на своего начальника не просто как на пустое место, а даже сквозь него. Он ожидал, что с минуты на минуту кто-нибудь попытается пройти через то пространство, которое занимало его тело.
А тут еще мухи, которых в этом году было особенно много, досаждали. Ну просто совсем обнаглели и не желали считаться с присутствием человека. Противно жужжа, они проносились мимо лица, едва не задевая кончик носа, ползали по столу и норовили сесть на голову. Никита поначалу дернулся, схватился за свернутую в трубку газету, но взял себя в руки и постарался чем-нибудь отвлечься.
Он стал думать о вчерашнем. Конечно, попасть в перестрелку даже в сегодняшние разгульно-бандитские времена не каждому случается. Малоприятное ощущение, что ни говори. Впрочем, для кого как. Есть ведь люди, которых хлебом не корми, а дай услышать свист пуль над головой и визг рикошетов. Никита к числу любителей таких острых забав не относился. Мирный человек, в оружии не разбирается, из автомата стрелял только два раза - в армии проходил курс молодого бойца, положено было отстреляться.
И все же, все же... Любой мужчина, если он не совеем уж тряпка, время от времени представляет себя настоящим, в смысле - человеком, который пулям не кланяется, сам стреляет отменно с обеих рук, толстого живота не имеет и любого противника может положить голыми руками. В каждом из нас сидит пацан, мечтающий о подвигах. А для этого нужно только оказаться в правильное время в правильном месте. Ну и немного решимости. Вот последнего как раз и не хватает. Очутился ты где-то в тот момент, когда должно сделать один быстрый шаг, короткий резкий удар или хотя бы сказать веское слово. Ну и что? Сделаешь, ударишь, скажешь? Все мы уверены, что да. Такое приятное заблуждение. Вы мне только время и место дайте. А там...
А там не находится этой решимости. И в утешение остается рассуждение, что, мол, не так уж и важен был момент, не таким значимым было место, и вообще все еще впереди. Слабое утешение.
Размышления его прервал звонок телефона.
Это была жена.
– Что же ты мне ничего не рассказал?! - Голос ее дрожал от возмущения.
– О чем? - поразился этому возмущению Никита.
– О том, что вчера на кладбище случилось. Ты ведь там был?
– Ну, был...
– А почему не рассказываешь?
– Погоди, но я ведь пытался рассказать...
Это было правдой. Он начал рассказывать, но жена, обнаружив, что у него испачканы брюки на коленях - на кладбище измазался, - устроила скандал. Вспомнила все случаи его неряшливости и даже пару таких, о которых он сам не помнил. В результате оглушенный и униженный Никита отправился в ванную чистить брюки.
– Ничего ты не пытался! - В голосе жены послышался металл безапелляционности.
По опыту Никита знал, что, когда этот металл появляется, спорить дальше бесполезно, а порой просто опасно. Он покорно вздохнул.
– Ну, слушай. Помнишь, на днях этого убили, Серетина?
– Это который мальчиков трахал?
– Он самый. Большой шишкой у бандитов оказался. Или, как это они говорят, - бугром. Все собрались его хоронить.
– Кто - все?
– Мафия, главные в ней! Ты бы видела его квартиру. Заблудиться можно.
– Да дальше ты, дальше!
– А что дальше? Разборки у них какие-то. Поехали на кладбище, а там не удержались, стали стрелять друг в друга. Я - за памятники и ходу. Вот тогда брюки испачкал. А ты на меня накричала. Я, можно сказать, от смерти чудом спасся.
О незнакомке в черном платье Никита благоразумно умолчал.
– Да погоди ты со своими брюками идиотскими! Как ты в них не навалил еще со страху... Кого убили?
Этот совершенно дамский выпад Никиту обидел. Он поджал губы.
– А я почем знаю? Что я там - осмотр места происшествия проводил? Хорошо хоть самого не пристрелили.
– Нет, ну вы посмотрите на него! - закричала жена. - Самого интересного он не знает. Да любая бабка на рынке больше тебя рассказать может. Тоже мне, очевидец!
Сарказм ее совсем расстроил Никиту. Он-то уже удивился и обрадовался, решив, что жена обеспокоилась его здоровьем. А ей, оказывается, трупы подавай!
– А этот твой приятель школьный там тоже был? Как его.." Лаврентий? - вдруг утихли на другом конце провода.
– Ну, был, - буркнул Никита.
– Его не убили?
– Да нет, вряд ли. Таких запросто не убивают. Но я точно не знаю, может, и зацепило. Там сильно стреляли.
– Так, ладно, дома все расскажешь подробно. А то мне бежать надо. - И она бросила трубку.
Никита положил свою. Вот же стерва все-таки! Форменный допрос устроила. Странно только, почему не спросила, как он сам попал на эти злосчастные похороны. И Носорогом интересовалась...
Он примерился и хлопнул по столу газетной трубкой. Муха, нагло прогуливавшаяся по бумагам, с восторженным жужжанием увернулась и взмыла вверх прямо перед его носом. Он яростно стал размахивать газетой, стараясь сбить ее в воздухе, но муха, совершая элегантные и быстрые виражи, с легкостью уходила от смертоносного средства массовой информации. Калибр у "Нашей правды" явно был не тот. Разозлившись всерьез, Никита вскочил с кресла так, что оно с грохотом отлетело на пол, и кинулся за крылатой мерзавкой. Муха маневрировала чрезвычайно умело, оставаясь неуязвимой и причиняя противнику максимальный урон, поскольку Никита в пылу погони то и дело налетал на мебель, больно ушибаясь. Шум от сражения стоял жуткий, словно по кабинету метался разъяренный вепрь.
Наконец, прощально качнув крыльями, муха нырнула в открытую форточку и растворилась в синеве летнего неба. Никита наткнулся на подоконник и чуть не вышиб лбом стекло. Он остановился, судорожно дыша, с налитыми кровью глазами. Пиджак расстегнулся, узел галстука сбился на сторону.
– С-сука! - прошипел неудачливый охотник сквозь стиснутые зубы. Швырнул газету на подоконник, повернулся... и ему стало плохо. Дверь в кабинет была открыта. Привлеченные шумом, в проеме стояли все конторские. Лица девиц выражали полный восторг. Еще бы! Зрелище для избранных! Зевс, разящий молниями!