Вынырнув, я ударил по воде. Брызги и лепестки полетели на пол.
Хотелось закричать громко и больно. Да, десять лет я был невольником, наложником и рабом. Меня обучали два года перед тем, как пустить в постель к госпоже, и я до последнего момента не знал, будет ли это она или кто-то другой. Да, госпожа порой делилась мной с вдовствующими подругами. Все они были мной довольны, осыпали подарками и всяческими милостями. Я и с этим-то научился жить кое-как. Пришлось нарастить броню, спрятаться под манерами, вцепиться в надежду на прощение. Еще раз забыть о том, что в моих жилах течет древняя воинская кровь. В конце концов, у представителей моего рода всегда было много поклонниц.
Но чтобы лечь в постель к принцу? К мужчине?! Даже ради искупления - от одной мысли воротило! Почему сейчас? Почему я? Вызвали бы целителей из Долины Горечавки – и дело с концом!
Или... Или это потому что принц сам так пожелал?
От последней мысли стало совсем тошно. Если у принца Чана интерес… Нет, разумеется, внимание принца – великая честь для такого ничтожного раба, но… Да чего я тут стараюсь? Искупление отцовского позора такой ценой – да все предки в потустороннем мире будут поливать меня насмешками тысячу лет!
Я вздохнул и потер лицо, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.
Быть может, у принца и правда проблемы с развитием, и моя помощь ему необходима? Я же не просто раб, а господин Гармонии. Зачем звать заклинателей из Долины Горечавки, когда под рукой есть такая замечательная вещь? Ну и что, что император Алтан мог быть против моего участия? Его родная тетушка не просто тетушка – она главная врачевательница, старшая над всеми лекарями дворца. Как она велит лечить – так и будут лечить, и неважно, что думают другие.
Особенно неважно, если дело касалось меня. Вдвойне неважно, если приказ ломал всю мою сущность. В конце концов, это было любимое развлечение госпожи – толкнуть меня за черту и любоваться на агонию. И раз это был последний приказ… Что ж, это было в её духе. Мне же не осталось ничего другого. Впервые появилась не просто надежда – это был шанс на свободу и обеление имени рода. Как ни ужасала меня цена, я был обязан заплатить.
Я закончил с омовением, расчесал волосы, уложив их в косу, посмотрел на себя в зеркало. Свет свечи играл в полированной бронзе, делал моё отражение старше, строже, суровее. Словно грань между мирами стерлась, и из зазеркалья на меня посмотрел отец. Я невольно вздернул подбородок и выдохнул. Губы невольно зашевелились, выговаривая слова древней присяги:
- Я преданность. Для меня нет добра и зла. Нет сомнений и чувств. За меня чувствует моя госпожа. За меня думает моя госпожа. Для меня есть лишь приказ. Моя преданность выше всего, даже любви и разума. Она достигнет Неба, и Небо примет лучшего слугу.
Конечно, в присяге говорилось не о госпоже, а об императоре, но даже переиначенная она помогала все эти годы идти по пути искупления. Однако сегодня что-то пошло не так. Растревоженные чувства никак не хотели подчиняться.
Оставив попытки успокоиться, я направился к кровати. Пришло время отдыха. Пора было лечь и забыться сном, оставив все переживания и пустые мысли. Узнать подробности и причины такого приказа… за один день я, конечно, не успевал. Но поговорить со слугами о принце Чане мне никто не запретит, а там… Там будет свобода.
Утро наступило, пожалуй, слишком быстро. Мне показалось, что я едва сомкнул глаза, как взошло солнце и Нохой разбудил меня стуком в дверь.
- Господин Октай, пора вставать!
Я промычал что-то невразумительное, кажется, отказ, но евнух уже вошел в покои, а вместе с ним и слуги. Передо мной тут же заструилась вода для умывания, на столике в углу разложился завтрак, а волос коснулся гребень. Я вздохнул и взял главенство в свои руки:
- Юн и Джи, чай, пожалуйста, подайте сюда. Бай, приготовьте синее одеяние. Нохой, у меня сегодня ночь. Нужно подготовить купальню и наряд.
Юн с поклоном подал мне чай, спрятав презрительный взгляд под веками. Да, ложись я в постель лишь одной госпожи, он смотрел бы совсем иначе. Всё же наложник – обязанность в какой-то мере почетная. Но я, к сожалению, был из тех, кого все втаптывали в грязь. Госпожа Сайна и втаптывала - делилась мной со вдовыми подругами. То, что у меня вообще были слуги – лишь заслуга моего дара. Поначалу необходимость служить сыну предателя невероятно раздражала людей. От открытого пренебрежения их удерживала лишь моя должность. Уважение я зарабатывал долго и заработал, но вот от таких взглядов, вызывающих гадливое чувство собственной никчемности, избавиться не смог.