Чтобы спуститься с терраски, пришлось какое-то расстояние пройти вверх, параллельно течению реки. И только потом спрыгнуть на крупную осыпь, чтобы пойти к мосточку. Понимаю, что осыпь дело опасное, но здесь она небольшая, а ногу подвернуть я не боюсь. У меня и обувь подходящая для походов по таким вот горам, и физическая подготовка с растяжкой в норме. Да и ловкости достаточно….
Прыгнул на камни, взмахнул руками, стараясь не свалиться и удержать равновесие, камни под ногами поехали вниз по склону, ну и я с ними. Недолго скользил, всего-то метра полтора, но от хулиганства своего удовольствие получил неимоверное. На ходу ещё перескочить удалось с мелких на более крупные. На них, как на доске, прокатился. А хорошо быть молодым…
Вылезшие погреться на солнышке ящерки юрким веером прыснули в стороны и скрылись из глаз. Уже оклемались после устроенного мною шума. Вот уж кого не хотел обидеть, так это зверьё бессловесное и ни в чём невиноватое.
И птицы в небе появились, закружились вдалеке, в сторону разорённого кишлака постепенно смещаются, чуют поживу.
Шёл к мостику и головой крутил. Старался и местность нас окружающую, и особенно разбитый лагерь из поля зрения не выпускать. Специально пока не присматривался, всё равно далековато, но оно как-то само у меня выходило, его на контроле держать. А там и полковник своей широкой спиной в поле зрения попадал. Ну и на кишлак ещё быстрые взгляды бросал. Интересно же, вот так, чтобы рядом быть, ни разу не случалось. Да и опаска некоторая, честно говорю, присутствует. Кто их знает, этих горцев? Мало ли что у них может быть на уме после подобного? Пальнут из-за дувала, и всё. Или толпой накинутся на белого человека, и тоже… Всё…
Несмотря на оглушающий грохот воды в реке, со стороны кишлака то и дело пронзительный женский вой пробивается. Понятно, вон сколько там убитых я сверху наблюдал.
Тошнотворные запахи дерьма и крови почуял задолго до приближения к разгромленному лагерю боевиков. Прикрывать нос рукавом или платком не стал, привыкать нужно. На войне всё-таки.
Иду дальше, головой по сторонам кручу. До мостика шагов сорок не дошёл, на еле заметной натоптанной развилке повернул налево, пошёл вдоль реки. Ещё немного, и до разбитого лагеря дойду, посмотрю, удалось ли хоть что-то Изотову обнаружить. Впрочем, уже вижу, что он на одном месте долго сидит, ещё и бумаги какие-то в руках держит. Значит, повезло полковнику.
На обычном с виду камне, как на ледышке, неожиданно поскользнулся, нога почему-то съехала. Упасть не упал, но равновесие с трудом удержал, пришлось извернуться и руками взмахнуть. Хорошо ещё, что пистолет не выпустил, а то улетел бы куда-нибудь, ищи его потом. Но свободной рукой пришлось в землю упереться.
А там, прямо перед глазами, фрагмент плоти… Обрывок кишок. В серой грязи под цвет местного камня, внешне неотличимый от мелких камушков. Так бы и не заметил, если бы он не попал мне под подошву и капли сукровицы из него не выступили.
Отшатнулся, выпрямился, сглотнул скопившуюся во рту тягучую горькую слюну. Желудок никуда не прыгнул, и не такое видеть доводилось, но зрелище всё равно нехорошее. Отвернулся, глянул по сторонам, уже понимая, на что нужно обращать внимание. И ещё раз сглотнул слюну — много тут подобных фрагментов, много. И пистолет можно убрать, уже некому тут контроль проводить.
Так и пошёл дальше, тщательно выбирая место, на которое можно поставить ногу. Нет у меня желания по человеческому мясу ходить. Пусть даже это мясо наших врагов…
Обогнул неглубокие воронки — в каменистом твёрдом грунте ямки совсем невпечатляющие. Зато наверняка осколков от камней было море, вон как взрывной волной это место вылизало, хоть взлетай с него.
— Камеру забыли, Константин Романович, — не стал пугать увлечённого записями Изотова, окликнул его на подходе.
Прошёл мимо изорванной в клочья палатки. Или не палатки, а подложки. Саму палатку взрывная волна не пощадила. А все вещи, что лежали под этой войлочной подложкой, уцелели, она камнями по периметру была привалена. Войлок… Защита от змей или скорпионов, наверное…
— Давайте её сюда, — протянул тот, не глядя на меня, свою грязную руку. Не хочет или не может оторваться от найденных бумаг.
— Нашли что-то ценное? — передал ему фотоаппарат. — Не зря рисковали?
Глянул мельком на залитый кровью иссечённый осколками френч. Да это же тело без конечностей… А хорошо я попал!