— Казаки возвращаются, ваше благородие. Вы приказали предупредить.
— Хорошо, ступай, — и тут же окрикнул охламона. — Полог за собой опусти!
Вот балбес. Солнце ещё высоко, пусть по календарю и осень, но здесь она пока не чувствуется. Пекло стоит не по сезону — кругом жарища и духота. Брезентовая ткань палатки солнечные лучи не пропускает, но сильно легче от этого не становится. Только притерпишься, а тут вот такие простаки с улицы раскалённый воздух запускают. Хорошо ещё, что форма у меня летняя, хэбэшная, зимнюю в училище я так и не удосужился получить. Или не успел. Фуражку подхватил с тумбочки, на голову надвинул. Ладонь к козырьку приложил, проверил, не криво ли надел? Ну и вышел из палатки в пекло. Хэбэ на спине мигом к лопаткам прилипло.
Поглядел в ту же сторону, куда все уставились. А далеко ещё казачий отряд, километров несколько им до нас добираться. Только почему сюда направляются, а не в свой лагерь? Он у них в стороне от нашего, как раз за полосой расположился, поближе к арыку с деревьями. Ну и какого лешего меня так рано дёрнули! И возвращаться в палатку уже не хочется, что я там такой пропотевший делать буду? И солнце ещё высоко, ещё часа три до того момента, когда оно за хребет скроется. И наступит прохлада. Сначала. Скоро она сменится холодом и придётся растапливать в палатке печурку. Хорошо ещё, что не мне этим неблагородным делом заниматься, есть у нас для этого специально назначенные люди. Они закупают дрова, следят, чтобы топлива было вдосталь. Топиться чем-либо ещё не хочу. А чем тут топят, когда дров нет, все знают. Оно бы и ничего, но запах при сгорании кизяка получается такой, что… В общем, не лучший, мягко говоря…
О, пока мысли туда-сюда гонял, казачий отряд приблизился и разделился. Бо́льшая его часть, как я и говорил, направилась в свой лагерь, а меньшая, мне отсюда не видно, сколько именно всадников, направилась в нашу сторону. Какой-то возок мешает рассмотреть более подробно. Подожду, они же оставленные мной для облегчения самолёта парашюты должны были привезти. И правое кресло…
— Вот, ваша светлость, принимай, — спрыгнул с лошади урядник. — Умаялись мы с этим креслом, вашбродь, всё норовило развязаться и потеряться.
— А парашюты где? — спрашиваю, а сам возок рассматриваю. Этот-то зачем сюда привезли? Кто в нём? Ох, что-то не нравится мне всё происходящее…
— Туточки, — улыбнулся моему нетерпению казак. — Всё привезли, ничего не оставили. И долю вашу тоже не забыли.
— Какую ещё… — начал говорить и вспомнил, замолчал. Они же погоню за табуном бандитским отправляли! — Выходит, догнали табунок-то?
— Догнали, ваша светлость, — улыбнулся сквозь густую бороду урядник. Как и говорил, вот в этих двух хурджинах ваша доля. — Если бы не вы, то ушли бы бандюки вместе с награбленным и полоном.
Подтянул за повод поближе к себе заводную конягу, снял перекинутые через седло сумки, протягивать не стал, опустил передо мной на землю:
— Тяжёлые…
— Это что? — удивился.
— Казаки всю добычу по чести разделили, тут ваша доля.
— Благодарю, конечно, — даже растерялся от такой неожиданности. — Так всё-таки, что тут?
— Да я ж не знаю, — поскрёб пальцами бороду казак. Вижу, хитрит, глаза в сторону отводит, говорить не желает. — Тут ещё что… Вы когда улетели, вот этих, в кибитке, старейшины сгоревшего кишлака привели. С наказом вам передать в услужение. Кибитка, правда, наша. Вы уж её потом, ваша светлость, не забудьте возвернуть…
— Мне⁈ — удивился. И растерялся. — Зачем они мне? Для чего? Что я с ними делать буду?
— Так что хотите, то и делайте, — с самым простодушным видом объяснил урядник. — Здесь это обычное дело, привыкайте. Нужно было сразу отказываться, если не нужны.
— Да как же я мог отказаться, когда уже улетел? — воскликнул. — Зачем вы их с собой взяли!
— Как зачем? — удивился урядник. — Раз старейшины вам подарили, значит, это уже ваше ходячее имущество. Никак не можно было его бросить.
— Имущество? Моё? — рассердился. — Вы их привели, вы и забирайте!
— Нет, ваша светлость, со мной они не пойдут. Говорю же, вам их подарили, вам ими и владеть.
— Да не нужны мне они! — рявкнул.
— Делов-то, — усмехнулся равнодушно урядник. — Раз не нужны, то и продайте. Всё равно обратно в кишлак им ходу нет. Не примут.
— Как продать? — растерялся.
— Обыкновенно, — пожал плечами казак. — На рынке. Делов-то на копейку. А назад их не примут, не надейтесь. У них же в кишлаке никого из родичей не осталось, сироты. Вы же видели…
— Да не был я в том кишлаке, — воскликнул с досадой. И что мне стоило чуть-чуть задержаться? — Сверху только посмотрел.