Дальше уже привычная и не раз отработанная с помощниками за время нахождения в дороге процедура запуска. Карту зачитывать не стал, нет пока у нас такой штуки, вместо неё вслух проговаривал все свои действия. И для себя, чтобы ничего не забыть, и для Изотова, пусть с самого первого раза начинает к делу приобщаться.
РУД на малый газ, угол зажигания установил поздний, двигатель-то холодный. Винт на компрессию…
— Контакт!
— Есть контакт! — включаю магнето.
Проворот винта, и мотор схватывается с полпинка. Обороты малого газа предустановлены заранее регулировкой, поэтому рычагом газ корректировать не нужно. Это если всё нормально работает. Ну а если нет, то тогда лучше на земле остаться и всё отрегулировать заново.
Угол зажигания ставлю в среднее положение.
Прогрел мотор на малом газе, потом погонял его аккуратно на разных оборотах, так, чтобы через колодки не перепрыгнуть. Всё нормально, как и должно быть.
Даю отмашку выпускающим для уборки колодок и получаю разрешение на выруливание. Поехали!
Дорожка для руления и полоса для разбега керосиновыми лампами обозначена. В ночи их хорошо видно, поэтому проблем с занятием старта никаких не возникло. Ещё умудрился за лампами, на периферии, заметить неясные силуэты оцепления по отблескам огня на начищенных пуговицах тёмно-синих мундиров. Так бы и внимания не обратил, если бы не эти отблески…
В кабине темно, едва заметно светятся стрелки и шкалы приборов. Нет пока ночного освещения. Хорошо ещё, что в своё время сообразил приборы доработать для полётов в тёмное время суток. А то сейчас вообще бы было очень весело. На слух бы летали…
Разворот по короткой дуге, самолёт немного кренится в левую сторону, приседает на стойку и тут же выпрямляется. Тормоза отсутствуют, поэтому тянуть нельзя — рукоятку управления газом толкаю вперёд, до упора, да так и держу. Или придерживаю, чтобы от вибрации с тряской назад не отошла. А то упадут обороты, а я по какой-то причине это дело прощёлкаю, не замечу, и будем мы разбегаться долго-долго. А там, впереди, метрах в ста пятидесяти, арык. И низкорослые деревья с настолько крепкими ветвями, что даже приближаться к ним нет никакого желания.
Ходил я к тому арыку в первый же день, когда кроки близлежащей местности набрасывал на бумагу. То ещё болото. Вода жёлтая, грязная и густая. Словно не вода, а… А местная ребятня эту воду пьёт, между прочим. Но мы не местная ребятня, поэтому пить эту непонятную жидкость не рискуем, и воду нам привозят. Кипятим всё…
Сначала разбегаемся тяжело, лениво, самолёт, словно утка, переваливается с крыла на крыло, машет плоскостями, натужно скрипит стойками шасси. Постепенно набирает скорость и приободряется. Приподнимается на стойках, обретает устойчивость и равновесие, бежит ровнее и ровнее. Вот уже и крылья начинают опираться на воздух, становятся жёсткими и перестают нервно подрагивать и бренчать. Отрываемся от земли на восьмидесяти по прибору, когда до арыка с деревьями ещё довольно далеко. В ночи расстояние не определить, но отмеренная мною лично полоса ещё не закончилась, горящие лампы продолжают указывать направление по курсу. И этих ламп впереди чуть ли не половина. Выходит, мы где-то с середины полосы оторвались. Нужно будет днём проверить и обязательно промерить дистанции взлёта и посадки.
В набор не лезу, придерживаю самолёт в горизонтальном полёте. И газ не убираю, разгоняю тяжёлую машину по прямой. Из-за темноты немного не по себе, горы же вокруг. И даже знание того, что до этих гор приличное расстояние, не особо помогает. Вот когда можно Изотову позавидовать. Ему просто любопытно, не осознаёт он опасности полётов в горах, да ещё в таких вот ночных условиях. Вон как сидит, головой по сторонам крутит, в окна поглядывает. А что там увидишь? Если только звёзды на небе? Они тут огромные и низкие-низкие, есть на что посмотреть.
Наконец отметка на указателе скорости переходит за девяносто пять километров в час, и я едва заметно ослабляю усилие на ручке. Стрелка высотомера вздрагивает, рывком перемещается на одно деление вверх и замирает на долю мгновения. И тут же начинает уверенно, но очень медленно ползти по шкале.
В момент прохода над арыком самолёт едва заметно вздрагивает и слегка проседает вниз. Это я своим внутренним гироскопом чувствую. Прибор этого проседания по своей дубовости не замечает, не обращает внимания и Константин Романович. Боковым зрением вижу, как он прижался лицом к боковому стеклу, пытается хоть что-то внизу разглядеть. Интересно ему, любопытно. Пусть смотрит, ему до цели всё равно нечего делать. Лучше так, чем любопытство своё вопросами тешить и меня от дела отвлекать. Ну не до разговоров сейчас. Навигации инструментальной нет, компас простейший не в счёт, машина вычислительная вообще не скоро появится, так что счисление пути приходится выполнять ручками, часы с секундомером мне в помощь, а все расчёты делать или на бумажке, или в уме. Лучше, конечно, в уме, оно и быстрее, и лишнего хлама в кабине меньше. Да и за точность расчётов ручаюсь, они меня ещё ни разу не подводили.