Так и притупилась мечта выбиться в начальство. Считал, не было смысла. Он и на воздухе целыми днями, и при деньгах, а начальство в своих кабинетах синее папиросного дыма, его после работы сто граммов с ног свалит…
Обреченным взглядом Петька глянул в окно на улицу, пасмурную и неуютную. Серое утреннее небо еще не проснулось и казалось низким и провисшим. Сидевшая на изгороди сорока дразнила Петьку длинным хвостом и отчаянно стрекотала на собаку, копавшуюся в куче свежевысыпанного мусора. Она о такой досадой кричала, что приплясывала на согнутых ногах и часто кланялась белой роскошной грудью. Однако нет-нет да и глянет в окно, то слева клюв из-за стекла покажет, то справа. Петька постучал по стеклу, хотел спугнуть, но сорока лишь презрительно скосила на него черным уголком глаза и передернула хвостом. «Красивая! — подумал Петька. — Вот хитрюга. Знает, через стекло не достать». Он подошел к небольшой полочке, где наискось стояло несколько книг по радиотехнике, взял толстый справочник, быстро открыл нужную страницу и зашевелил губами, читая. Раскрытый на нужной странице, положил его на стул и полез под кровать. Нашарил там в сумраке разобранный старый приемник, из которого поснимал немало уже деталей, и шумно потянул его на себя. Хотел обследовать уже в который раз, не отыщется ли еще что подходящее. Но неожиданно что-то мокрое и тяжелое больно, стегануло его по выставленным из-под кровати ягодицам. Петька поддел спиной кровать и отдернул, словно обжегся, руку. Он не сомневался, это мать прошлась по нему мокрой тряпкой, и поспешно выскочил из-под кровати, чтобы увернуться от повторного шлепка.
— Я те что? Мать или не мать? А ну вылазь!
— Вылез уж, — угрюмо ответил Петька, почесывая за спиной и недовольно поглядывая на мокрую тряпку в руке матери. — Сказал же — сейчас.
— Вон какой вымахал! А ума-то… Все с игрушками своими. А ну марш за водой!
— Иду, мам, иду, — торопливо заговорил Петька.
— Ступай быстрей! И чтоб одна нога там, другая — тут, — наказала Марья и ушла на кухню.
Петька надел поношенную отцовскую телогрейку, проплелся мимо матери и, схватив пустые ведра, загремел ими на весь дом. Марья покосилась на сына и молча подбросила дров в голландку. Сырые дрова зашипели, и печь чихнула в комнату дымом.
— Эх, горе! — шумно вздохнула Марья. — Не мог дров с вечера занести. Протух уж винищем-то!..
Слыша причитания матери, Петька удрученно подумал, что верно: отец в последнее время слишком приналег на водку. Или у них, у грузчиков, заведено так: разгрузил вагон — пей, переложил на складах грузы из одного угла в другой — беги за бутылкой. Петька вспомнил, как мать, притащив отца поздно вечером с помощью соседа, проплакала почти всю ночь. И Петька ворочался, не мог уснуть. Плакала она тихо, чтобы никто не слышал, но до него все же доносились ее приглушенные всхлипы, и он начинал злиться на отца.