Оказывается, поездка в город была подготовлена заранее.
Снарядили спецмашину-фургон. Что-то там нуждалось в ремонте, и, пока машина будет стоять в мастерских, в распоряжении Пересветовой и ее спутников — несколько свободных часов.
Через час были в городе. Втроем шли по главной у липе, спускавшейся к реке. Город целехонький, не то что западные города, которые фронтовикам довелось видеть в развалинах. В одном ряду между домами современной постройки жались особняки старинной архитектуры. Много зелени. Прекрасный парк на высоком берегу реки. А сама-то река широченная, полноводная, с нею связана вся история Дальнего Востока.
На то, чтобы купить в канцелярском магазине кисточки, краски, ткань для лозунгов, потребовалось всего полчаса. Теперь можно было побродить по городу: глушь таежного аэродрома и сельской околицы им наскучила.
Проходя мимо большого здания, Пересветова замедлила шаг. Они прочитали на стеклянной вывеске; "Государственный медицинский институт".
— Мечта… — сказала Пересветова.
— Ваша? — спросил Вадим.
— Не столько моя, сколько мамина, — ответила Пересветова. — После окончания училища мне дали пять дней отпуска, и я съездила домой. Мама посмотрела на мои погоны и сказала: "Все это хорошо, но я во сне вижу тебя врачом, и непременно с золотым зубом".
— А почему с золотым зубом?
— Так ей представляется, маме моей.
— И что же, будете вы учиться на врача?
— Очень хочу. Только не знаю, когда это станет возможным.
Игорь Жуков предложил зайти в один дом к одной знакомой девушке. Он в городе бывал частенько по комсомольским делам и успел завести знакомства.
Позвонили в квартиру на третьем этаже. Открывший дверь старичок сказал, что дочери нет дома, но пригласил молодых людей войти. Он усадил их в уютной, чисто прибранной комнате, сам шмыгнул в кухню. Вернувшись, объявил:
— Будем вместе ужинать. У меня есть борщ, вскипятим чай…
Ужинать так ужинать.
— У нас тоже кое-что есть, — сказала Пересветова, открывая свой чемоданчик. И достала две банки консервов, колбасу, полбуханки хлеба, печенье.
— Ого! Живем, — обрадовался Жуков, которому давно хотелось есть.
— Помоги-ка мне, Игорь, накрыть на стол, — обратился хозяин к Жукову запросто.
— Давайте уж лучше я займусь этим, — Пересветова встала.
Старичок принес ей передник:
— Наденьте, пожалуйста. Это дочкин.
За ужином хозяин завел беседу о театре — сам он, оказывается, старый артист и режиссер. Разговаривать на эту тему ему пришлось в основном с Пересветовой, которая знала многие спектакли, видела на сцене известных актеров. Жуков иногда поддакивал, ловко перефразируя то, что уже было сказано. Вадим безнадежно молчал. Его бросало в жар. Горела только одна щека — с той стороны, где сидела Пересветова.
Хозяйской дочери так и не дождались. Ушли из гостеприимного дома с наступлением сумерек.
— Когда это вы успели столько увидеть и услышать? — спросил Вадим.
— Я ведь уже большая, — отшутилась Пересветова. Потом пояснила: — До войны, еще девочкой, я бывала с папой в Москве, в Одессе, в Минске. Он любил театр и меня воспитал в том же духе.
— А кто ваш папа?
— Был работником потребсоюза. Образования имел мало, а понятия много. — Пересветова только вздохнула, сказав: — Во время войны был в партизанах. Не вернулся.
Шли некоторое время молча. Неудобно было после ее слов продолжать разговор об искусстве, но она сама его возобновила.
— Когда ваш полк и наш "Редут" стояли под Ленинградом, мы тоже не терялись: ездила в Мариинку, в Пушкинский, в музкомедию. А летчиков не отпускали, наверное?
— Почему же? Пускали… — Вадим не договорил. Время и возможности были. Только использовали они их своей летунской ватагой не в том направлении. Болтались без толку. Теперь совестно.
Ехали из города уже затемно. Дорога пустовала, и шофер гнал машину быстрее, чем днем. Вдруг остановились, не доехав до своего села. За бортом послышались голоса Пере-световой и шофера.
— На минуту забегу в хату — и поедем. А нет, так топайте все пешки!.. — бубнил шофер.
— Не выдумывайте! Я вам запрещаю отлучаться, — говорила Пересветова.
— Да ладно, товарищ лейтенант. Чего уж там…
Зосимов и Жуков выпрыгнули из машины. Лунный свет серебрил накатанную гравийку. К дороге жались домики небольшого поселка. Туда и порывался шофер, его крупная, ссутулившаяся фигура темнела уже за кюветом.
— Вернитесь! — потребовала Пересветова.
Солдат перешагнул кювет обратно, но к машине не подходил.