Глава 6. Странности зуховские и другие
Ну Маринка жжёт, напалма не жалеет! Вот интересно, это она просто решила таким образом приколоться или во весь голос заявила свои права на меня? Что ж, как говорится, вот и посмотрим, хе-хе. Пока меня устраивали оба варианта — если прикалывается, получилось у неё и правда весело, а что касается прав, так тут надо комиссию создать по рассмотрению вопроса, обсудить его со всех сторон вдумчиво и не торопясь… Что? Кому, говорите, я доверю право участвовать в работе комиссии? Как это кому?! Тараканам, разумеется, тем, которые в голове у каждого свои!
Времени поход за пирожными занял, как я и обещал, не особо много, однако моя гостья успела не только помыться, но и полностью заставить полочку в ванной ёмкостями со своим химическим оружием. Вот интересно, уходить будет — с собой заберёт или оставит на следующий раз? Если оставит, это будет вполне законный повод призадуматься, а не собирается ли Марина Дмитриевна замуж, а заодно и прикинуть — нужно мне такое счастье или где, но разбираться буду потом, потому что сейчас надо скорее окатиться водичкой да спешить к чистенькой, голенькой и послушненькой…
— Паш, а можно спросить? — что-то она сегодня и правда вся из себя послушная, да и не только в кроватке. Хм, надо, пожалуй, держать ухо востро, такая покладистость запросто может обернуться какой-нибудь ма-а-аленькой просьбой, ну а какие свои просьбы женщины на голубом глазу могут назвать маленькими, я в курсе, не первый день живу. Впрочем, спросить я ей милостиво разрешил.
— А ты почему не женат? Извини, если вопрос неприятный…
— В разводе, — ну вот, кажется, началось… На активное стремление выйти замуж это как-то не особо походило, но многим женщинам такие условности и не требуются, чтобы считать установленным право собственности на полезного для них мужчину.
В ходе дальнейшего допроса Маринка выяснила, что развёлся я из-за того, что с бывшей женой у нас хватало не только различий, которые мешали нам уживаться вместе, но и общего, которое, как бы это ни показалось кому-то странным, тоже совместной жизни не содействовало. А что, если и она любила и умела настоять на своём, и я такой же, вот как тут разруливать спорные моменты? Да, кому-то приходилось уступать, но осадочек-то оставался… Вот и накопился со временем в таких количествах, что дальше уже никак. Удалось Маринке узнать и о том, что у меня есть дочь и сын, но в подробности своих взаимоотношений с бывшей и детьми я её посвящать не стал, ограничившись тем, что назвал их возраст.
— То есть ты женился в восемнадцать лет, что ли? — быстренько посчитала Маринка.
— В девятнадцать, — уточнил я.
— Ну тогда понятно… — на этом у неё хватило ума остановиться и тему дальше не развивать. Это она правильно, я и сам знаю, что был дураком и женился недопустимо рано, а потому в напоминании об этом не нуждаюсь даже от Маринки.
— Ты-то, я так понимаю, замужем и не была? — спросил я в виде ответной любезности.
— Не-а, — отмахнулась Маринка. — Паспорт чист и совесть тоже.
М-да, насчёт совести, конечно, можно было бы и поспорить, но на фига? Мне с Маринкой сейчас хорошо, ей со мной, если я ничего не путаю, тоже, а что и с кем у неё до того было, поинтересуюсь как-нибудь попозже, если вообще в это полезу. Не маленькая, понимать должна, что делает. Тем более, совесть у моей подруги, как я уже заметил, дама умная и выносливая — то есть с ней и договориться можно, и выдержит она, если что, немало.
Потом Маринке захотелось пирожных, но тут я повёл борьбу за здоровое питание и строго сказал, что сладкое будет только после нормального ужина. Как ни странно, Маринка не пыталась как-то это оспорить или выпросить себе сладкую поблажку. Зато после ужина нам с ней досталось в изрядном количестве и сладких пирожных, и сладостных телодвижений. В итоге отключились мы вообще в детское время, зато проснулись ближе к полуночи и снова занялись активным потреблением сладостей — и тех, и других.
Чудила в постели Маринка от всей души, я даже начал побаиваться, что ещё чуть-чуть, и не смогу соответствовать её полной и абсолютно ничем не сдерживаемой готовности к любому разврату, но всё же часам к четырём утра мы угомонились — просто у обоих как-то резко и одновременно кончились силы. Изнурённость наших организмов сексуальными излишествами привела нас к несколько бэушному виду утром и на приведение себя в порядок времени и усилий пришлось затратить немало. Хорошо хоть, Авдеев заранее позвонил договориться о встрече, и мы назначили ему на двенадцать часов, чтобы успеть привести себя в надлежащее для приёма гостя состояние.