- О, вы не знаете Лили!
- Не знаю, - согласился Сэт, - но хорошо знаком с системой. Избавились от Марвина и Сюзанн – уже хорошо. Надеюсь, к нам не подсадят кого-нибудь такого же. Мы здесь надолго.
От Хелен повеяло грустью.
- Я не сторонник иллюзий, милая, - мысль Сэта мягко толкнулась в ее сознание.
- Я знаю, - эхом отозвалась девушка, - просто, так хочется верить, что все будет хорошо…
- Будет, милая, но не скоро…
Дальше время потянулось без каких-либо потрясений. Физик, теолог и врач нашли в лице Ричарда, Хелен и Сэта благодарную аудиторию и щедро делились своими знаниями, читая им лекции по своим специальностям. Теология в свете последних событий перешла из разряда чистой теории в насущную практику, и они много и долго рассуждали на разные темы. Причем, врач подключался со своей стороны, а профессор физики со своей. Сэт твердо понял одно - теория Бога универсальна и объясняет все. Прямое доказательство Его существования, молчаливо присутствовало теперь в их жизни, наглядно доказывая главный и фундаментальный постулат – Бог есть. На этом фоне теперь уже физика начинала выглядеть бледно, но, несмотря на это, Сэт живо заинтересовался этим предметом, проявив неплохие способности, терзая профессора различными вопросами, всплывающими вдруг в его пытливом сознании.
Иногда эти вопросы были совершенно неожиданными.
- Профессор, а что если у человека имплантаты? Суставы, штифты, пломбы? Это же не материя тела, куда это девается при обратном процессе? – спросил он после очередной лекции.
Физик словно бы кхекнул от неожиданного вопроса.
- Имплантаты всех видов оставались вне тела после восстановления, - ответил он.
Сэт вспомнил о своих четырех пломбах и двух коронках. Провались! Придется ставить по новой…
- Пусть это будет единственной вашей проблемой! – раздался в сознании смех врача.
Остальные с готовностью подхватили тему.
- А я рад, что моя пуля останется вне меня, - отозвался Ричард, - она засела возле сердца и ее не трогали.
- Что ж, полагаю, в вашем случае, это удача, - мягко отозвался физик.
Ричард, лишенный возможности продолжить образование после школы, жадно впитывал столь щедро и безвозмездно предоставляемые знания. Его интересовало все. Хелен внимательно слушала и физика, и теолога, но все больше и больше тянулась к медицине.
Сэт иногда с удивлением осознавал, насколько интересна и плодотворна их нынешняя форма жизни. Именно жизни, как бы странно это не звучало. Ведь тело его было живо - он чувствовал энергию его живой материи, и дух его был как никогда жив, активен и бодр. Так комфортно и даже уютно им было вместе, что неожиданно он понял, что совершенно не тяготится своей нынешней формой существования. Он полностью освоился со своим новым «телом» и уже четко различал черты лица и мимику своих соседей и однажды со страхом осознал, что он вполне счастлив, как бы странно это ни звучало, и ему снова есть, что терять. Открытие было страшным. Вопрос Хелен о том, будут ли они помнить все, что с ними здесь произошло, время от времени накрывал всех тихой паникой. С которой, впрочем, помогали справиться их безмолвные друзья – «светлячки». Если Ричард и Хелен легко оперировали понятием «Ангел», Сэту было проще звать своего компаньона «светлячком», как бы безотчетно устанавливая последний барьер перед принятием Божественного начала и его постоянного присутствия в их жизни. Безмолвные гости не докучали им, и стали неким неотъемлемым атрибутом их нынешней жизни, время от времени даря им столь необходимое забытье. Самым страшным для Сэта теперь было забыть и потерять этих людей. Его новых друзей. Ричард, Генри, Питер, Грэм, Хелен. Вот этот страх он ничем заглушить не мог. Эти имена стали для него мантрой, которую он повторял каждый раз перед погружением в столь щедро даримое молчаливыми компаньонами забытье: «Ричард, Генри, Питер, Грэм, Хелен»...
Приходили и уходили техники. Лили и Айзек продолжали свои регулярные обходы. Судя по грустному лицу девушки, ей не удалось ни до кого «достучаться», и она каждый раз с тоской оглядывала помещение поверх камер, словно что-то ища. Сэту было жаль ее. Она ему нравилась. В конце проверки она всегда с неизменным почтением замирала на пару мгновений возле камеры учителя и профессор, как мог, пытался ее утешить, вряд ли она его слышала, но всегда заметно успокаивалась и иногда даже слабо улыбалась, очевидно, что какое-то легкое воздействие от эмоциональных тирад профессора она, все же, ощущала. Если сначала Сэт решил, что они с Айзеком пара, то вскоре убедился, что это не так. Парень был настолько глух к эмоциям вообще, что иногда игнорировал даже элементарное чувство такта. Он жил в мире цифр, алгоритмов и ключей. И Сэт его не винил – это был его мир, Айзеку было в нем комфортно, но иногда его невзначай брошенные замечания причиняли Лили почти физическую боль, лишая последней надежды на скорое и счастливое разрешение судьбы профессора.