- Жуткое место. Мне здесь не по себе…
Грязные лохмотья мыслей Марвина роились вокруг нее.
- Не говори ерунды, - ее напарник флегматично заносил данные с экрана на свой планшет.
- Бедный профессор, - девушка встала возле камеры физика и осторожно положила ладони на непроницаемо черную переднюю панель камеры, безотчетно пытаясь заглянуть внутрь.
- Мы ничего не можем сделать, Лил, - парень устало потер лоб.
- Ты когда-нибудь задумывался, каково это? – спросила она, тщетно вглядываясь в черноту за стеклом.
- Пытался. Но у меня довольно скудное воображение.
- Это верно! – донеслась до Сэта наполненная хохотом мысль профессора, - Айзек – компьютерщик и воображение не его конек, - силуэт профессора повернулся к Сэту, - это мои ученики и ассистенты.
- Я понял, - Сэт повернулся к физику, - вы здесь два с половиной года, Марвин пять. И это уже исполнение приговора… Получается…
- Да, я доработал «адскую машину», успешно запустил, несколько лет апелляций и, вот, я здесь…
- Записал последнего? – снова раздался голос Лили.
- Да, - Айзек равнодушно скользнул взглядом по камерам, - пошли отсюда, ребята собираются «У Барни».
- Да, пойдем, - Лили вздохнула, бросив короткий взгляд на камеру профессора и, они ушли.
Сэт уловил искреннюю тоску, печаль и сожаление. Она искренне горевала по учителю. Когда дверь в их зал закрылась, Сэта осенило:
- А дни посещений здесь есть?
- Что вы имеете в виду? Что кто-то придет, постоит рядом с чертовым ящиком, потаращится горестно в черноту люка и уйдет? Зачем это? – искренне удивился физик.
- Ну, да, незачем, - согласился Сэт.
Как же узнать, сколько он здесь?
- Часто они приходят?
- По протоколу судейские здесь бывают каждые полгода, Лили и Айзек каждые два –три дня, это помимо ежедневных обходов техников.
- Никакой точки опоры… - Сэт лихорадочно искал хоть какой-то временной маркер.
- У вас очень живой ум, вас, наверное, чертовски приятно учить, - физик явно ждал ответа.
- Не знаю, не пробовал, - невпопад ответил Сэт и попытался лечь на камеру и, свесившись, посмотреть вниз.
Ничего. Черное стекло с отрицательным наклоном. Провались!
- Что вас беспокоит? – физик, наконец, заметил состояние собеседника.
- Этот гад не дал ей сказать, сколько я здесь и есть ли возможность пересмотра.
- Ах, вот оно что! А есть кто-то, кто будет этим заниматься? Право пересмотра имеет смысл, если за вас есть, кому драться, - физик повернулся, - за Ричарда бьются безутешные родители, за Генри – его жена, за Питера – дети, за меня - жена и дети, за Хелен – ее родители. А за вас?
- Я – сирота.
- Сожалею, - волна искреннего сочувствия тепло ткнулась ему в грудь.
- Что происходит, если я сирота? Что если они, наконец, докопаются, что это не я стрелял в того копа?
- У вас был адвокат? – вопрос не дарил никакой надежды.
- Он сбежал, как только мне предъявили обвинение в убийстве. Я схватился голой рукой за чертов обрез! – Сэта снова охватило отчаяние и досада за собственную глупость.
- О-о, давай детка, - грязно-черное щупальце потянулось к нему от Сюзанн, - это кайф, Марв, ты прав, это настоящий кайф…
- Началось, - мысли физика были наполнены досадой, Сэт увидел, как все автоматически заняли давно отработанные позиции.
Яркая вспышка, яростный вопль с прерванным проклятием и снова грязно-серые ошметки взметнулись над второй камерой, стремясь соединиться друг с другом.
- Спасибо, Ричард, - глубокая благодарность наполняла мысль Сэта, он был не в силах отвести взгляд от отвратительного зрелища, - как ты это делаешь?
- С определенным усилием, - отозвался Ричард, он тоже неотрывно следил за вновь воплощающейся сущностью Сюзанн, язык не поворачивался называть это душой, - рано или поздно они все выяснят, Сэт, и очистят твое имя, - чистое, ничем не замутненное, чувство надежды неожиданно наполнило сознание Сэта.
Этот парень до сих пор воистину свято верил в Справедливость. До сих пор. И силе его веры можно было только позавидовать...
Сэт огляделся, очнувшись от собственных мыслей. Очередная передышка. Сюзанн еще не в себе, Марвин тоже.