– Поубавилось?! – язвительно переспросила Ася, – Как может ноль поубавиться? Можно подумать, Умар только и делает, что ходит по кофейням да кондитерским лавкам. И, главное, где? В Краснодаре! Можешь себе такое представить? Нет, не можешь. Вот и я не могу. А что, если он и не ищет меня вовсе. Что, если он меня разлюбил? Фу, слово какое мерзкое «разлюбил». Разве есть такое слово? Разве можно отказаться от того, что любишь? – не унималась Ассия, сама себя накручивала, сама себе отвечала, – нет, невозможно и слово такое дурацкое. Истинная любовь навсегда, она тверже стали. Не может же сталь стать мягкой и рыхлой? Нет-нет. Сотрется о точильный камень, а всё так же будет сверкать, колоть и резать.
– Будет, Асенька, непременно будет, и сверкать, и резать, – вроде бы как согласился рысь, но не простил бы себе упустить случая поспорить и ехидно возразил, – если только сталь та не пролежит долгие годы без дела, в сырости, в земле, например, а там и сгниет она и умягчится, и рыхлой со временем станет, как песок. Без должного внимания, что чувства меркнут, что металл гниёт.
Ася молчала, рысь продолжал:
– Найдется твой Умар. Непременно найдется. Если свыше будет угодно, то и в кофейне тебя найдет, и где бы ты ни шла, пути ваши пересекутся. Ни с Умаром, так с кем-то другим. Тебе же всего семнадцать лет. Да, пусть в тысячный раз, но всё-таки семнадцать. Ты молодая девушка, и у тебя впереди счастливая жизнь. Не бесконечность мытарств, не вечность одиночества. О, нет, ни в коем случае! Только годы счастья радости и любви. Встретитесь ещё. Встретишь…
Бесконечность мытарств?! – повторила про себя Ассия, – чёртов кот, двумя словами описал чуть ли не половину всей моей жизни. И ведь прав же, гаденыш. В каждом слове прав. Полтора века прошло, тяжелым ярмом каждый день тянулся, и ни разу ни одной весточки от Умара.
Кошачий монолог стихал, мурчанье поглощало окончанья слов:
– … мур-р-р, встретишь ещё, кого-нибудь точно встретишь, мур-р-р, ни Умара, так Усмана, или Расула, Тахира, Ивана… кого-нибудь непременно встретишь. Все встречают. Достойных хватает. На всех мур-р-р хватает.
Шелест покрышек ночного такси проник сквозь форточку в квартиру. Ветерок надул плотные шторы, как дует щёки трубач, сливаясь воедино с дыханием, убаюкал.
– Не нужен мне никто другой, – бормотала Ася, засыпая.
– Другой, так другой, – зевал рысь не расслышав, – в конце концов, я лютый, дикий зверь, а не какой-то сваха.
Глава вторая (часть вторая)
Квартирка у Аси маленькая, хоть и на первом этаже, зато с балконом. Решеток на окнах нет. От воришек они всё равно не защитят, кому очень надо, тот через дверь зайдёт, а вот если придется спасаться бегством, то путь всегда открыт. Да и прыгать с балкона поудобней будет, чем со скользкого подоконника. И обратно без труда в один кошачий прыжок. К тому же нет такого закона, который позволял бы рысям по подъездам-коридорам свободно шастать, людей пугать.
Только утро близится, Ассия уже на работу спешит. Из подъезда вышла, дом обошла, идёт по узкой дорожке. На мягкие лапки прыгает рысь и следом за ней семенит. До кондитерской лавки всего три квартала. Люди спят в такую рань, собаки бродячие стороной обходят, не то, что не лают, глаза поднять боятся, пожить ещё немного хотят. Трижды щёлкает замок на стеклянной двери. Рысь прошмыгнул в темноту, и там растворился. Ася заходить не торопится. Наслаждается ароматом кофейных зёрнышек. Минут через пять нос к запахам привыкнет, и чудесный аромат станет чем-то обычным, а то и вовсе исчезает, как всё, к чему привыкаешь.
Ровно в половину восьмого магазинчик открывается. Если мужчина первым переступит порог, день выдастся хорошим, бойкая торговля будет, если же баба зайдёт – всё пропало. Примета верна, как и то, что кофе бодрит по утрам только тех, кто выспался, остальным то корицы мало, то сироп сегодня какой-то не такой, с привкусом.
Редко-редко зайдет кто-нибудь незнакомый. Девчата из банка к девяти часам приходят, ближе к обеду потянутся мамочки с колясками, швея Вика залетит с выпученными глазами, оплатит лате с миндалём, выскочит позвонить кому-то и не вернётся, потом приедут поставщики, привезут что угодно, только не то, что было заказано. Каждый новый день словно со вчерашнего срисован, неумело, плохо, без вдохновения. Потому и казалось невероятным, что когда-нибудь этот порог переступит Умар. Слишком уж невероятно. Но вдруг распахнулась дверь.