— Ни в коем случае. В наше время это очень разорительное удовольствие. Так что держимся, слава Богу, оба.
«Я не выдержу здесь и недели, — думала Муся, глядя на укутанные снегом, словно спящие дома справа. — И что же мне делать? Ну почему я не разрешила ему выйти в N?..»
— Ты извини меня, Манечка, но я пригласила на обед Костю Казенина. Он мне телефон оборвал — когда приедешь и так далее. По-моему, вы с ним в прошлом году славно проводили время.
«Какая я была идиотка в прошлом году, — подумала Муся. — Ну да, и неделю назад тоже. Еще вчера я была пустоголовой кретинкой. Зато было так легко жить. А теперь…»
— Он не женился? — вслух спросила она.
— Упаси Боже, Манечка. Он тут играл нам фортепьянный цикл, который посвятил тебе. Очень талантливый молодой человек, поверь мне.
— Ну и что? — вырвалось у Муси.
Анна Герасимовна глянула на нее недоуменно.
— Талант в наше трагическое время большая редкость. Костю звали делать рекламные ролики на телевидении, но он наотрез отказался. А ведь там шальные деньги. И правильно сделал, что отказался. Ну да я считаю, талант в любом случае пробьет себе дорогу.
Муся поймала себя на том, что ее слегка раздражает наивная старомодная логика Анны Герасимовны. А ведь совсем недавно она ею почти восхищалась. Что же произошло за это время?..
«Ничего особенного, — сказала она себе. — Через три минуты я увижу Ваньку…»
— Отца забрали в госпиталь. Врачи подозревают… самое страшное. Я даже боюсь выговорить это слово вслух. Ты так осунулся, Алеша. В чем дело?
Он швырнул ушанку под вешалку, стащил пальто и по привычке отдал его матери.
— Пойду спать. Устал как зверь.
— Может, сперва перекусишь? Я приготовила салат, запекла свиную ножку. Мальчик мой, я так по тебе соскучилась.
— Я тоже, мама. — Он наклонился, поцеловал Ирину Николаевну в щеку, потом в другую. — Я передохну часика два, а потом мы с тобой поболтаем. Идет?
— Я хочу проведать отца.
— Передай ему от меня привет. Скажи, я тоже как-нибудь выберусь. Может, даже сегодня.
— Это было бы чудесно. — Она жалко улыбнулась. — Выпей хотя бы морковного сока. Пожалуйста.
— Уговорила. — Алеша проглотил залпом стакан, который дала ему мать, и не почувствовал вкуса. — Напоминает мочу бешеной верблюдицы. Именно то, что мне сейчас нужно. — Он по привычке подмигнул ей. — Чао, мамма миа. Гутен найт.
Он разделся догола и залез с головой под одеяло. Скоро к запаху чистого постельного белья примешался другой — нежный, но очень сильный и стойкий. Это был аромат тела Марыняши, смешанный с запахом ее духов. Алеша вбирал его в себя жадно, торопливо, ненасытно. Когда он понял, что этот запах исходит от его тела, он стал целовать свои руки, плечи, колени. Она прикасалась к ним своей нежной кожей, гладила ладонями его грудь, целовала ее… Он знал, что это смешно и по-детски глупо, и тем не менее решил, что не будет какое-то время купаться. Пока не выдохнется этот удивительный аромат.
Потом он заснул и, как ему показалось, сразу проснулся. Это было обманчивое ощущение. На улице уже стемнело. Он встал и распахнул настежь окно. Оно выходило на север. Оттуда дул ветер, швыряя в него колючие мелкие снежинки. Он наслаждался их прикосновением — город N был в той стороне, откуда они прилетели. Возможно, там шел сейчас точно такой снег…
— Не спишь? — Ирина Николаевна бесшумно открыла дверь и вошла в комнату. — Смотри, простудишься. — Она подошла к сыну, обхватила его за пояс, прижалась к его сильному гибкому телу. Он отстранился от нее почти грубо, а ведь раньше так любил эти чистые материнские ласки.
— В чем дело, Алеша?
— От тебя как-то странно пахнет.
— Плохо?
— Я не знаю.
— Я только что приняла душ. Извини.
— Все в порядке, мама. Ты была у отца?
— Да. — Она опустилась на стул, спрятала лицо в ладонях и всхлипнула. — У него что-то творится с психикой. Он не подпускает к себе врачей, не хочет, чтобы брали анализы.
— Я поговорю с ним, мама.
— Мальчик мой… — Ирина Николаевна протянула к сыну обе руки, но он не ответил на ее призыв, как это случалось тысячу раз раньше. — Он… Ты должен его простить. Жизнь очень непростая штука.
— Я давно простил его. Ты же знаешь.
— Врачи уверены, что он долго не протянет, — сказала Ирина Николаевна каким-то чужим спокойным голосом. — Тогда я останусь совсем одна.
— Я с тобой, — сказал он не совсем уверенно и тут же добавил: — Я тебя не брошу, мама.
— Спасибо, мой мальчик. Знаешь, я не собиралась тебе говорить, но ты у меня уже совсем большой, правда?