— Заведи любовника, — предложила шутки ради Муся.
— Пробовала и это лекарство. Но вся беда в том, что мой Митька в постели настоящий профи, тот же оказался дилетантом. Потом я долго не могла от него отвязаться — стишки присылал по почте, звонил по телефону и заводил Влада Сташевского. «Позови в ночи, и я приду, а прогонишь прочь — с ума сойду», — фальшиво пропела Настена. — Словно мы не взрослые тети и дяди, а недоразвитые дети.
— Мы все в любви дети, — вырвалось у Муси.
— Вот потому нас и дурит каждый, кому не лень.
Это уже был явный камешек в огород Муси, но она сделала вид, что не поняла. Только Настена была не из тех, кто останавливается на полпути.
— У вас с ним уже окончательно разведены мосты? — с любопытством спросила она.
— С кем? — не сразу поняла Муся.
— С твоим Феллини. Аннушка сказала, он теперь сам собирается ставить фильмы.
— Мы остались в приятельских отношениях, — задумчиво сказала Муся.
— Он хотя бы подкидывает тебе бабки?
— Зачем? Своих хватает.
— Тоже скажешь. Я догадываюсь, сколько нынче платят детсадовскому музработнику.
— Я даю частные уроки. — Муся поперхнулась дымом и громко закашлялась. — У меня много учеников.
— Понятно. Значит, этот тип оказался большим старым жмотом.
— Павел содержит дом, в котором живет Ванька.
— Он хотя бы догадался сделать на него завещание?
— Понятия не имею. — Муся рассеянно покачала головой. — Мы не касались этой темы.
— Мамочка, я хочу на улицу, а Анюта говорит, там мокро и холодно. — У влетевшего на кухню Ваньки был возбужденный и взъерошенный вид. — Настена тоже хочет погулять. Я буду катать ее на санках. Скажи Анюте, чтобы она разрешила нам.
— Сейчас скажу, Ванька. Может, Настек, и мы с тобой пройдемся? Вечер просто волшебный. — Она вздохнула, в который раз подумав об Алеше. — Так и кажется, что вот-вот случится чудо.
…Ванька угомонился рано. Муся и Анна Герасимовна еще посидели какое-то время на кухне, болтая на разные бытовые темы. Потом Анна Герасимовна стала зевать и ушла к себе — она занимала бывшую комнату Мусиной матери.
Где-то под полом турчал сверчок. Муся зашла в столовую еще раз полюбоваться красавицей сосной. В детстве у них с Ниной никогда не было настоящей елки, потому что мать считала преступлением губить во имя человеческой прихоти прекрасное лесное дерево. Сейчас в доме уютно и празднично пахло хвоей, отчего чуть легче сделалось на душе.
«Глупости. Махровые зеленые глупости, — думала Муся. — Моя голова полна ветра. У меня растет Ванька, а я мечтаю о мальчишке, с которым познакомилась в новогоднюю ночь, а потом… — Она почувствовала, как горячо вспыхнули щеки, крепко прижала к ним ладони. — Если даже у него ко мне серьезные чувства, из этого ничего не получится, не получится… Павел, и тот будет надо мной смеяться, хоть он и лишен предрассудков. Ну да, а сам наверняка будет ревновать, если я выйду за Алешу замуж… Фу, какая чушь в голову лезет — замуж. Я уже однажды собиралась замуж очертя голову…»
Она опустилась в качалку в углу, закрыла глаза.
Она вспомнила, как Анна Герасимовна рассказывала, что вскоре после того, как они с Еленой Владимировной обосновались в N, к ним зашел молодой человек. Он попросил разрешения пройти в дом, сославшись на то, что якобы бывал здесь ребенком, расспрашивал о ней, Мусе. Его не пустили дальше веранды, хотя, по словам той же Анны Герасимовны, у молодого человека была благородная, а не уголовная внешность. Анна Герасимовна сказала, что Муся вышла замуж за ее брата — в то время они с Павлом на самом деле были вместе. Молодой человек назвался Андреем. Он не спросил ни ее адреса, ни телефона. Это вполне мог быть Вадим…
Муся вскочила с качалки и бросилась к буфету, в котором, она знала, была початая бутылка мадеры. Глупо заглушать алкоголем смятение души, еще глупее позволять этому смятению руководить своими поступками. Если бы Вадим захотел, он бы давным-давно ее нашел. Скорее всего он обрадовался, когда она от него сбежала, — ведь она была обузой, неразрешимой проблемой. Мужчины не любят проблем, тем более неразрешимых. Вадим понятия не имеет, что у него растет сын, иначе бы он… «Нет, он никогда об этом не узнает, — в который раз поклялась себе Муся. — Ванька мой, только мой. Еще не хватало делить его с призраками из прошлого…»
Потом Муся поднялась босиком в мансарду. Здесь теперь была семейная библиотека. Анна Герасимовна перевезла из своей московской квартиры все книги, и полки буквально ломились от старинных — дореволюционных — фолиантов по искусству, философии, религии… На стене все так же висели ее стоптанные пуанты, пачка переместилась в застекленный шкаф, где Анна Герасимовна, сама большая поклонница балета, хранили трофеи своей молодости.