Не рыдаю. Нельзя. Я сильнее, я выдержу любые испытания и постараюсь выбраться живой.
Но минуты складываются в часы, и от одиночества срывает крышу. Мне чудятся шаги, и я напрягаюсь каждой мышцей, готовая отразить нападение. Но шаги растворяются так же внезапно, как и появляются. Слышу далекие голоса, которые смолкают, стоит напрячь слух.
И тут начинает дуть свежий воздух, точно от кондиционера. Но кондиционера нет, а есть вытяжка под самым потолком. Я взбираюсь на тумбочку и всматриваюсь в её темноту. Начинает кружиться голова. Чуть не падаю. В голове мутно, и глаза слипаются.
Я еле успеваю слезть перед тем, как провалиться в глубокий, нездоровый сон.
... По лицу лупят ветки. Откуда они взялись в лечебнице?..
Не ветки, но женские руки бьют меня то по левой, то по правой щеке. Глаза открывать не хочется, веки налиты тяжестью. Но я заставляю себя проснуться.
- Доброе утро, Ларка.
Надо мной нависает женщина-кошмар. Та, которая настигла нас на крыше здания в Коссе и которая заставила ехать незнамо куда незнамо с кем, смотрит равнодушно, как, должно быть, рассматривают полное ничтожество. А губы растянуты в улыбке такой же неестественной, как всё происходящее.
Я хочу открыть рот, но не могу пошевелить им. Становится страшно. Вдруг они зашили мне губы? Или что?.. Почему я не чувствую тела?
От ужаса я пытаюсь дернуться. Никак. Ничем. Ни единой конечностью. Могу только моргать. И я моргаю так часто, будто силюсь взлететь.
- Онемение сейчас спадет, и ты сможешь говорить.
И тут я понимаю: воздух из вытяжки был не такой уж и свежий. Скорее - с примесью снотворных веществ.
- Давай поговорим. - Елена присаживается на край кровати. От неё пахнет жасмином и чем-то соленым. - Но для начала позволь выказать свое почтение. Все-таки ты - спасительница нашей страны. - В глазах рождается насмешка. - Как же тебе удалось? Бесконечные поиски, многочасовые опыты, да?
Я не ощущаю, выражает ли мое лицо эмоции, но стараюсь казаться непонимающей. Да, опыты и поиски. Именно так.
- И сама ведь не заболела, вот так везение. - Но кожей руки чувствую ноготь Елены, который утыкается в черную метку. - Ларка, надеюсь, ты понимаешь, что никто тебе не верит.
Она не делает акцента на последних словах, но меня обжигает огнем.
Чувствительность возвращается медленно, но я уже могу шевелить губами. Язык ватный, в пальцах покалывает.
- Тебе помогали, - Елена обводит метку раз за разом, тычет в неё то сильнее, то лишь легонько касается. - Нет, за тебя сделали всю работу, пережевали её и сунули в ротик. Нам известно его имя. Но Виктор умен и скрытен. Он как крыса в канализациях, и нам не найти его. Пока.
Виктор?..
Впрочем, я не спорю.
А ещё меня смущает, что она не говорит о себе в единственном числе, лишь произносит безликое: «мы».
- Вы... ошибаетесь... - шепчу медлительно и неразборчиво. - Я... сама...
- Разумеется. - Елена встает. - Не стану тебя переубеждать. Пока. - Как же она любит повторять это слово. - Ты - не худший вариант. Молода, симпатична и, наверняка, понравишься людям. Нам нужен кто-то, кому можно довериться. Кто-то, в чьих глазах есть эта боль. Её не сыграть. Нам нужен кто-то, кто стал бы новым символом веры в Единство.
Она слепая? С каких пор кости, обтянутые пожелтевшей кожей, могут кого-то вдохновить?
Что же задумало Единство? Провести на мне опыты и показать их всей стране? Или что?
Окаменение спадает долго, да ещё внутренности скручивает тошнотой. Я борюсь с позывом рвоты, хотя, признаться, не против вывернуть содержимое желудка на белое пальто Елены. Двигаться тяжело, но я приваливаюсь к стене и наблюдаю за тем, как она выглядывает в окно.
- Да, - подытоживает Елена. - Ты нам пригодишься, Ларка А.
- И что со мной будет?
- О. - Разворачивается на шпильках, точно танцует. - То, о чем другие только мечтают. Ты станешь невероятно известной. Мы преобразим тебя и приоденем, превратим в конфетку. Между прочим, это лучший восстановительный центр всего государства. Думаю, меньше, чем за месяц управимся. Я всё расскажу, не бойся.
- Вы не заставите меня быть вашей марионеткой.
- Мы? - Она удивляется. - Мы не будем даже пытаться, ибо ты согласишься по доброй воле.
И достает из внутреннего кармана пальто планшет. Недолго копается в нем и передает мне. На фото - Ник. И к виску его приставлено дуло пистолета. В глазах нет страха, только решимость. Губы поджаты.
- Да или нет? - спрашивает Елена, отнимая планшет из обмякших пальцев.
- Откуда мне знать, что вы не убьете его позже? Что он уже не мертв?
- Поверь мне, он жив. И пока ты будешь сотрудничать с нами, я сделаю так, что с твоим другом не произойдет ничего... трагического. Пойми, Ларка. Это не мы держим палец на спусковом крючке, а ты. Ну так что, звездочка?