Но Ян бесстрашно приоткрыл окно и высунул голову наружу, тотчас засунул обратно, став вдвойне встрепанным. Открыл карту путей.
- Вот глупенькая! Лар, монорельсы прошлого поколения запрограммированы останавливаться возле всех станций, даже заброшенных. Здесь раньше, видимо, населенный пункт был. - Приблизил карту так, чтобы я видела, что по бокам дороги не поля, а очертания города. - А ты сразу пугаешься. Я же с тобой, ну чего ты?..
Но я его уже не слушала.
Поезд притормаживает у всех станций. Даже тех, которых нет в расписании. Даже тех, что растоптаны Единством, и их названия исчезли с карт.
Косс, впрочем, на картах значился. Пока ещё значился.
Ян вскоре уснул, сморенный мерным покачиванием, а я продолжала рассматривать карту так, будто силилась отыскать в ней ответы. Пускай болели глаза, но я не позволяла себе ни на миг отложить планшет Яна. Свой же убрала в сумку, а розовую ленточку намотала вокруг запястья на манер ленты, символа Освобождения.
К пяти утра выбралась из купе и встала в тамбуре, прислонившись плечом к дверям. Поворот рычага - и они могут быть открыты вручную: на случай пожара или иной катастрофы.
И я повернула рычаг, а затем отодвинула дверь. Огляделась воровато, как воришка. Но никто не прибежал останавливать меня. Монорельс крепко спал. И если даже где-то горела тревожная кнопка, проводник не видел её.
Так тихо, лишь ветер свистит в ушах. Когда я ехала в Косс, поезд был шумным и вонючим. Он ехал медленнее и трясучее, словно старикашка, который переваривался из стороны в сторону. Этот монорельс несся, не издавая и звука, только изредка ворчал на поворотах.
Он начал замедляться безо всякой охоты, словно и желая пропустить ту станцию, но не имея на то возможности. Всё медленнее и медленнее.
Я висела на подножке и всматривалась в темноту вокруг. Ни единого фонаря. Зрение приходилось напрягать до кругов перед глазами. Только увижу под ногами пол станции - прыгаю.
Сердце отсчитывало удары, срывалось с ритма.
Ещё немного, совсем чуть-чуть, и...
Внезапно двери, ведущие в тамбур, раздвинулись.
- Лар, ты куда пропа... - спросил Ян и заткнулся на полуслове.
- Извини! - не оборачиваясь, выкрикнула я.
Пустота внизу сменилась бетоном. Зажмурилась и... и отпустила поручень, который судорожно сжимала.
Рухнула кулем на пол и перекатилась в сторону. Как же больно! Каждая кость, каждая клеточка взорвалась болью, и перед глазами всё поплыло красным.
- Твою ж... - выругалась я, дотрагиваясь до разбитого колена. Руки саднило. Плечо наливалось синяком - я чувствовала кожей этот синяк, наверняка, багряный и кровавый. Еле поднялась на ноги, сцепив зубы от боли в колене.
Монорельс, чуть слышно гудя, спешил вдаль, чтобы остановиться в центре станции и простоять несколько минут без движения. Прощально подмигивали задние огни.
Осознание пришло только теперь. Что же наделала?.. Я подставила Яна. Его будут допрашивать или даже пытать. Он пострадает из-за меня.
- Я так понимаю, в столицу мы не едем? - С иронией донеслось во тьме.
Я баюкала коленку и хохотала, что есть сил.
Ледяной воздух Косса впитывал в себя смех и отзывался траурным молчанием.
Часть 1. Глава 9
Я прикрыла глаза и вспомнила Косс из видео-новостей.
- Сегодня этот город отмечает второе рождение. Сегодня лекарство стало доступно всем без исключения, - щебечет девушка-корреспондент, а за её спиной высятся дома, и по улицам слоняются изнеможенные, но счастливые люди. Их немного, но они есть, и они живы.
Счастье читается в их улыбках и в их заливистом смехе, но глаза пусты. И это не пустота их выжженных душ, а плохая актерская игра. Они - не коссовцы. Они - чужаки.
Город показали всего единожды, корреспонденты взяли интервью у нескольких жителей, прошлись по пустынным улочкам, где, мол, всё и происходило. А я вглядывалась в детали и понимала, что не знаю этого города. Это другие улицы, другие дома - и другие люди. У тех, кто был в Коссе, души выжжены в пепел. И ни один из них добровольно не будет восхвалять Единство, ведь именно оно отобрало у них друзей, работу, спокойствие и надежду.
С того выпуска новостей неверие терзало душу, и я была обязана узнать, что произошло с настоящим Коссом.
Ян долго ощупывал меня, осматривал, сквозь зубы ругал за неосмотрительность. Я не отвечала, потому что до мурашек боялась. Боялась, что он начнет ругаться, что он не поймет меня, что назовет больной идиоткой. Но больше всего я боялась, что нас найдут, и Яна заберут у меня так же, как когда-то забрали Ника.
Лучше бы он остался в монорельсе.